| це. Поверьте, что если бы для спасения
вашего  нужно  вам было, чтоб я выколол себе второй глаз, то я бы это сделал
сейчас же и не искал бы себе за то ни возмездья, ни славы; но повелеть горе,
чтоб  она  двинулась  с места и поверглась в Нил, я не могу, потому что я не
верю,  чтобы  слабая  вера  моя  на  это годилась. Не себе, а всем вам, всем
христианам,  я боюсь сделать укор и учению Христа постыжденье, ибо не мне ту
вменят неудачу, а его станут укорять безрассудно. 
     А те отвечали: 
     -  Оставь,  Зенон,  оставь! И мы, и епископ, все тебе верим, что крепка
твоя  вера,  и  потому  не медли, спеши прославить всеобщее упование на веру
твою: помолись и повели горе идти с места! 
     Кривой златокузнец воздвигнул плечами и воскликнул: 
     - Всемогущий и Вечный Отец! Ты видишь скорби этих людей, которым ты дал
уразуметь   тебя   через   Иисуса,   отрока   твоего!  Перед  тобою  открыта
бесконечность  вселенной  и  все  глубины бездны, но ты же видишь и терзание
моего  сердца,  которое  не может сносить слёз моих братьев. Прости мне, что
смею  тебя  умолять,  -  не  постыди  нас всех, оживившихся верою, и соверши
невозможное, как возможное, ибо твоя есть сила и слава вовеки! 
     Все  александрийские  христиане  повторили  эту краткую молитву кривого
художника  и  все  сразу,  поднявшись,  запели  псалом  и  пошли из города в
смиренье толпой к горе Адеру, а впереди их шёл, тихо молясь, их епископ. 
     
     
     О  движении христиан в тот же час дали знать градоправителю, у которого
в ту пору было много именитых гостей, и он, и все его гости захотели поехать
к  горе, где надеялись видеть, как будут смешны христиане. Градоправитель, в
пурпуровой  с  золотом  тоге,  ехал  впереди  всех  в  колеснице, выложенной
серебром  и  слоновою костью, с львиными головами на гайках, где колёса были
привёрнуты  к  оси.  Вороные  кони его были прямые потомки коней фараона, их
чёлки  и  остриженные  гривы  покрыты  золотою тяжёлою сеткой работы |