ята говорят: застрелили...
   - А то они знают! Выступал на собрании, поговорил, сел и помер.
Сердце... Так, сижа и помер.
   - А вам сколько лет, Анна Яковлевна?
   - Мне, Мишенька, восемьдесят два в июне будет, если доживу. Уж больно
на ноги тяжело ходить стала. Пять могил своих даже Розке отдала, на
девятнадцатом у забора. Далеко ходить.
   - Да хватит вам работать, поотдыхайте...
   - Это что ж, на пенсию? Дома сидеть? Да я скорее помру без работы. А
здесь благодать, природа...
   Яковлевна вздохнула, веником обила памятник сверху, смела сор с
полированного цветника, посыпала песком у оградной калитки. Она собрала
инструмент - лопату, веник, метлу, ведерко с песком - и двинулась дальше по
своему многолетнему маршруту, к уборочным могилам.
   К воротам кладбища подкатил катафалк. Из него вышла группа пожилых
людей. Высокий старик крикнул:
   - Молодой человек! Не поможете?!
   Мишка подошел. Вдвоем с шофером они вытянули из машины гроб и занесли в
церковь. Старик сунул Мишке два рубля.
   В церковь занести можно, если хозяева просят, а вот из церкви ни-ни:
тут уж часовня управляется. И хозяева хоть оборись - никто с хоздвора за
гроб не возьмется. Все по закону.
   Мишка постоял, обошел от безделья церковь, заглянул  и контору.
Клиентуры не было. У батареи томился Ваня - дежурный милиционер, на боку у
него висела пустая сплющенная кобура, а в окошке позевывала косая Райка,
приемщица. Увидев Мишку, она подалась вперед и, глядя не на Мишку, а на
Ваню, попросила:
   - Миш, все равно без дела, груши околачиваешь. Сбегал бы в "самбери".
Яковлевна говорит, колбасу ливерную выбросили. Взял бы кило... Сбегаешь?
   - И мне что-нибудь пожевать, - отлип от окна Ваня.
   - Утром стакан чаю выпил. А жрать - не лезет. Бултыхается, как в
помойной яме. Вчера сестра с мужем приезжала...
   - Денежку гоните, дорогие граждане! У меня голяк.
   - Знаем мы твой "голяк", - засмеялась Райка.
   - С Воробьем небось лучше всех живете.
   - Живет - клиент  |