Книга "Андерграунд, или Герой нашего времени", Маканин Владимир

Краткое описание/вступление:

м лицо женщины, проживающей здесь. И уже чуть больше, чем женщина, мне
дарят тепла обихоженные ею квадратные метры. Я их вижу. Я их (кв  метры)
чувствую через стены и через двери: слышу их запахи. Вбираю и узнаю. Жи-
лые пахучие метры, они и составляют теперь многоликое лицо мира.
 
   Я сообразил, соотнес и подыскал сходное себе оправданиеРобъяснение: в
конце концов как сторож Я вложил в эти метры  заботу,  личную  жизнь.  И
стало быть, в каждой квартире (в той, в другой, в третьей)  означена  не
только площадь (основная) на ней проживающих; то есть в каждой  квартире
на полу найдетсЯ и моих сколькоРто жилых метров, немного, хоть одинРдва,
но моих С мной обеспеченных и мной сторожимых.  (Как  раньше  сколькоРто
каждой притаившейсЯ женщины было моей.  Пусть  немного.)  Я  называю  их
просто С кв метры, каве метры. Каждый день Я движусь по  коридорам,  от-
части уже задействованный той посильной метафизикой, какую Я им навязал.
(Коридоры за образ не отвечают и сами по себе не виноваты. Обычные  про-
ходы по этажам.)
 
   ПолтораРдва месяца буду жить у Соболевых,  замечательнаЯ  квартира  в
четыре комнаты, с большой ванной и с гигантским телевизором (я,  правда,
не люблю ни ТВ, ни полудрему в теплой воде). С телефоном. С книгами. Де-
нег за пригляд платят крохи, но хорошей квартире Я рад. Я ведь живу. Но,
конечно, придерживаю и свое запасное место в пристройке дома С  в  крыле
К, где сменяют друг друга командировочные. Место плохонькое, но всегдаш-
нее: Якорь в тине. Там у менЯ просто койка. К койке Я креплю металличес-
кой цепкой, довольно крепкой, мою пишущую машинку. (Продев  цепочку  под
каретку, чтобы не сперли.) Я не пишу. Я бросил. Но машинка, стараЯ  под-
ружка (она еще югославка), придает мне некий статус. На деле  и  статуса
не придает, ничего, ноль, просто память. Так у отловленного бомжа  вдруг
бывает в кармане зажеванный и засаленный,  просроченный,  давненько  без
фотографии, а все же паспорт.
 
   Рублевы, Конобеевы, пьяни