Книга "Селение любви", Гергенредер Игорь

Краткое описание/вступление:

гадость...
     Она схватила пучок дранок, которые приколачивают к стене, перед тем как
ее  оштукатурить,  и  впечатляюще  доказала  их  пригодность  и  для другого
назначения. Из-под кожи испытавших это извлекли десятки заноз.
     Замогиловну  уволили  -  и,  хотя   употребили  иные  формулировки,  не
поплатилась ли она за вольное обращение со строительным материалом?
     Впоследствии  Валтасар  рассказывал,  как  трогательно  ее  осуждал  на
собрании   коллектива   обыкновенно   флегматичный  старший  воспитатель   -
тяжеловесный стригущийся под бокс мужчина, чей могучий затылок выдавался над
воротником жирным гладким выступом.
     - Нам не дано право побоев. Кто не первый год работает, может и понять.
На  то  нам  и  трактуют,  чтобы  мы  насаждали  так,  а  не  иначе...  -  с
прочувствованной убежденностью говорил  человек, известный воспитанникам под
кличкой Давилыч.
     Мы знали, что он живет с  обеими слепыми, да и немного нашлось бы у нас
юнниц,  к  которым  бы он не благоволил. Стареющий, бессемейный, он  баловал
любимиц карамелью  - по-своему обаятельный увалень,  чьи глаза, когда они не
бегали, смотрели и взыскательно и жалостно.
     Душа толпы - большинства  населения  нашего  дома,  -  не чуждая хищным
трепетам и злорадству, отдалась Давилычу: уступая пленительности, с какой он
наказывал за проступки.
     В  лукаво-рассеянной лености, шутовски  подшаркивая  подошвами, Давилыч
приближался к виновному,  произносил наставление, подняв указательный палец,
и,  благодушно  спросив: -  Зарубил  себе? - покровительственно и  ободряюще
протягивал лапу.  Рука виноватого  обреченно ложилась  в обширную ладонь,  и
жертва  начинала пойманно извиваться - чувствуя себя обязанной захлебываться
смехом; она уводила голову в плечи, потела и роняла слезы, пересиливая себя,
пока,  наконец,  нестерпимая   боль  не   прорывалась   звуком,  похожим  на
обрубленный  скрежет.  Давилыч  разжимал  горсть,  говоря: -  Чего так? -  и
удалялся среди