еть, а мы уже покинули исторический центр и за окном замелькали четырех и 
пятиэтажные дома послевоенной постройки. К сожалению, ничего особенно
интересного 
и радующего взор я в этом районе не увидела, а вскоре пошли ровные ряды
грязно-белых 
девятиэтажек, унылых и похожих друг на друга, как близнецы-братья. Построили их
от 
силы лет десять назад, а выглядели они так, будто простояли не меньше века. 
Безрадостную картину не скрашивали ни зеленые газоны, разбитые между домами, ни
чахлые кусты, высаженные работниками ДЭЗа в их благородной тяге к прекрасному. 
Увиденное навевало грусть, вызывало томление в груди, и непрошенные слезы на
глазах.
	- Неужели мне суждено всю жизнь жить в этом городе? - тоскливо подумала я и 
от такой перспективы неожиданно пришла головная боль. Что б как-то её унять, я 
откинулась на спинку сидения, закрыла глаза и принялась массировать виски. Когда
же 
первый приступ миновал и я смогла снова глянуть в окно, то машина уже тормозила
перед 
одной из этих многочисленных девятиэтажек. Не говоря ни слова мой напарник
выскочил 
из машины и заспешил к подъезду. Меня он с собой не позвал, дверцу машины передо
мной не открыл и выйти не помог, но я на него не обиделась. Во-первых понимала,
что 
будучи мужчиной, он не способен думать о двух вещах одновременно, а значит, 
поглощенный своими проблемами, обо мне не помнил, во-вторых, у меня в тот день
было, 
уж не знаю почему, мирное настроение. В общем, я выгрузилась на тротуар 
самостоятельно и резво затрусила следом.
	Нина Лебедева жила на первом этаже и дверь отворила раньше, чем мы позвонили.
	- Вы по поводу Ляли? - с ходу спросила она. - Мне только что звонила 
директриса.
	Мы дружно кивнули и тогда она посторонилась, пропуская нас в квартиру:
	- Проходите. На беспорядок внимания не обращайте-я только из отпуска 
вернулась.
	Следом за хозяйкой мы прошли в комнату и разместились рядком на диване. 
Хозяйка устроилась в кресле напротив и с недоумением спросила:
	- Что же   |