Книги в электронном виде

Борис Немировский / Риадан 1-3

ечистая сила! -- Чистая, -- пробормотал под нос Сдох, но рыцарь то ли не расслышал, то ли не обратил внимания. Во всяком случае, упускать возможность познакомиться с одним из неуловимых Рыцарей Круга и раскрутить его на пару гигабайт информации отцу Кевину никак не хотелось, поэтому он как можно медленнее нагнулся и положил меч наземь рядом с копытами коня. Копье чуть-чуть шевельнулось, но не более того. Тогда священник с хорошо отрепетированным старческим кряхтеньем распрямился и так же медленно, как расставался с мечом, откинул на спину капюшон сутаны. -- Ма-агистр Ирла-ан?! -- послышался изумленный возглас и рыцарь рывком приподнял забрало шлема, открывая взору неожиданно молодое, почти мальчишечье лицо. На нем был

Ларри НИВЕН / ИНЖЕНЕРЫ КОЛЬЦА

Пот крупными каплями выступал на его лице и теле, затем нехотя катился вниз. Хвост Чмии вновь хлестнул пол. Его большие розовые уши прижались к голове, не давая никакого преимущества врагу. Чмии был зол. Одна из непроницаемых стен стала прозрачной, показав кукольника. Грива его выглядела совершенно иначе, из нее исчезли сверкающие точки опала. И он был один. Мгновение он изучал ситуацию, потом сказал: - Луис, воспользуйтесь дроудом. - Я не могу этого сделать, - Луис отбросил свои гири. - Где Прилл? - Чмии, - сказал кукольник, - дайте Луису дроуд. - Где Халрлоприллалар? Огромная, покрытая мехом рука схватила Луиса за горло. Луис пнул назад, вкладывая в удар вес всего тела, и кзин хрюкнул. С удивительной мягкостью он встав

Акутагава Рюноскэ / Рассказы

выделялось яркими красными пятнами только яростно бьющее под котлами пламя. Все, что видели глаза, все, что слышали уши, являло собой сцену страшного переполоха не то на поле боя, не то на пожаре. Гои с особенной ясностью мысли подумал о том, что вот эти гигантские бататы в этих гигантских котлах превратятся в бататовую кашу. И еще он подумал о том, что тащился из Киото сюда, в Цуругу, в далекую провинцию Этидзэн, специально для того, чтобы есть эту самую бататовую кашу. И чем больше он думал, тем тоскливее ему становилось. Достойный сострадания аппетит нашего гои к этому времени уже уменьшился наполовину. Через час гои сидел за завтраком вместе с Тосихито и его тестем Арихито. Перед ним стоял один-единственный серебряный котелок, но коте

Вячеслав РЫБАКОВ / ПЕРВЫЙ ДЕНЬ СПАСЕНИЯ

скочил со своего кресла, тут же, впрочем, усевшись обратно. - А ваши не подторговывают там? - натужно повернувшись назад, к майору, крикнул начальник корпуса тылового обеспечения. - Нет. За это я ручаюсь. - Мне не известно ничего об утечке реагентов "налево", - негромко подтвердил начальник спецслужбы. - Я хочу напомнить, что наш комплекс создавался как вспомогательный при министерском и оснащался соответственно, - сказал майор, аккуратно складывая листок и засовывая его в нагрудный карман. В другой он пропихнул очки. - Не так уж давно, увы, мы сменили нумерацию на картах и из объекта "А-2" стали объектом "А-1", - он сел. - Благодарю вас, майор, - поднялся с кресла председатель. - Вот плоды близорукой довоенной политики, господа! - о

Станислав Лем / Условный рефлекс

домый лунный компаньон. Пиркс, заранее готовый к самому плохому, тоже назвался, пробурчал что-то себе под нос и сел. Лангаеру было около сорока; по мнению Пиркса, этот старик неплохо сохранился. Он не курил, вероятно, не пил и вроде даже не разговаривал. Читал он три книги сразу: первая представляла собой логарифмическую таблицу, страницы второй были сплошь усеяны формулами, а в третьей не было ничего, кроме спектрограмм. В кармане он носил портативный арифмограф, которым очень ловко пользовался при вычислениях. Время от времени он, не отрываясь от своих формул, задавал Пирксу какой-нибудь вопрос; тот отвечал, продолжая жевать печенье. В крошечном номере стояли двухъярусные койки, в душевую не пролез бы человек солидной комплекции, всюду

Станислав Лем / Условный рефлекс

домый лунный компаньон. Пиркс, заранее готовый к самому плохому, тоже назвался, пробурчал что-то себе под нос и сел. Лангаеру было около сорока; по мнению Пиркса, этот старик неплохо сохранился. Он не курил, вероятно, не пил и вроде даже не разговаривал. Читал он три книги сразу: первая представляла собой логарифмическую таблицу, страницы второй были сплошь усеяны формулами, а в третьей не было ничего, кроме спектрограмм. В кармане он носил портативный арифмограф, которым очень ловко пользовался при вычислениях. Время от времени он, не отрываясь от своих формул, задавал Пирксу какой-нибудь вопрос; тот отвечал, продолжая жевать печенье. В крошечном номере стояли двухъярусные койки, в душевую не пролез бы человек солидной комплекции, всюду

Борис Виан / Красная трава

-- прошептал в ответ Вольф. -- А теперь -- шутки в сторону. Оба на брюхо. Он распластался по земле и медленно пополз вперед. Сенатор пробормотал было: "Оно дерет между ляжек", но Вольф велел ему замолчать. Через три метра он вдруг заметил то, что искал: большой, на три четверти ушедший в землю камень, в котором сверху была проделана маленькая совершенно квадратная дыра, открывавшаяся как раз в его направлении. Он подобрался к камню и трижды стукнул по нему клюшкой. -- С четвертым ударом как раз пробьет час!.. -- сказал он, подражая голосу Господина. Он ударил в четвертый раз. В тот же миг обезумевший гавиан выскочил, судорожно гримасничая, из норы. -- Смилуйтесь, Владыка! -- запричитал он. -- Я отдам брильянты. Даю слово дворянина

Жюль Верн / Рассказы

любимой и моментом, когда Валентина прячет его в соседней комнате, проходит не больше пяти минут, тогда как, по традициям кикандонского театра, этот речитатив из тридцати семи таков всегда продолжается как раз тридцать семь минут. Сен-Бри, Невер, Тавани и католические дворяне появляются на сцене слишком поспешно. На партитуре обозначено: allegro pomposo*, но на этот раз всякая торжественность отсутствует, сцена. заговора и благословения мечей проходит в бурном темпе. Певцы и музыканты несутся, как буря. Дирижер уже не старается сдерживать их. Впрочем, публика и не требует этого, напротив: каждый чувствует, что он сам увлечен, что этот темп отвечает порывам его души. От постоянных смут, несчастья и войны Хотите ли, как я, страну освободи

H.Неизвестный / лешни для именинников

ня. - Ну вот, все начинается заново, - сплюнул Хоуз. - Давайте оставим выяснение отношений до лучших времен. Итак, я и мистер Кристиан осмотрим каюты и трюм, а вы осмотрите машинное отделение. Насколько я разбираюсь в подобных катерах, туда ведет вот эта лестница, - доктор указал на дверь с разбитыми стеклами, за которой виднелись давно некрашенные ступеньки. Мельский подошел поближе и подозрительно заглянул в темноту, затем повернулся к старику и весело прокричал: - Ну что, председатель, идем? Поленков смутился и даже, казалось, обиделся. Он виновато посмотрел на двух иностранцев и произнес: - Совершенно невоспитанный молодой человек, - с этими словами, старик приблизился к лестнице и шагнул на первую ступеньку. Немного ниже, его поджидал Мельский. Старик ощутил горяч

Аркадий СТРУГАЦКИЙ / ДАЛЕКАЯ РАДУГА

бы с ними сам. Но я не дзюдотэ и не акробат. И я работаю не в детском саду. Я не могу допустить, чтобы мне устраивали ловушки... Они замаскировали подключение в густом кустарнике за оврагом, а поперек тропинки натянули проволоку. Они прекрасно знали, что я должен был бежать, чтобы предотвратить огромную утечку... - Он вдруг замолчал и принялся нервно вытаскивать репьи из волос. - Где Постышева? - спросил директор, наливаясь венозной кровью. Горбовский сел прямо и с некоторым испугом поджал ноги. На лице Марка был написан живой интерес к происходящему. - Постышева сейчас будет здесь, - ответил Канэко. - Я уверен, что именно она является инициатором этого безобразия. Я вызвал ее сюда от вашего имени. Матвей подтянул к себе микрофо

БРАННЕР ДЖОН / РАБОТОРГОВЦЫ ИЗИ КОСМОСА

арс Талибранд был весьма желанным гостем, звучали для Хорна как-то странно, призывно и волнующе. Как выглядели эти миры? Студентом он вкратце, в нескольких словах поз- накомился с каждым из них. Он наморщил лоб и попытался связать факты, которые он помнил, с названиями этих миров. Криу'н Дитч... Что-то в этом названии ассоциировалось у него с теплым мелким дождем или холодными ударами ветра, который дул с цепей гигантских гор. Эрсу- орлд... Теперь перед его мысленным взором появились гигантские волны, которые бесконечной чередой набегали на длинный берег, швыряя белую пену на белый песок. Все это было там, снаружи, далеко - жизнь со своим собственным жизнен- ным ритмом, со своими нравами и обычаями, с любовью, ненавистью и всем остальным, что так свойственно людям

Алан НЕЛЬСОН / НАРАПОЙА