Книги в электронном виде

Жданов Лев / ПОСЛЕДНИЙ ФАВОРИТ (ЕКАТЕРИНА II И ЗУБОВ)

моги, как быть... И совсем по-женски, спрятав лицо на груди подруги, Екатерина залилась слезами. — Ждать... одно осталось... Думаю, что не долго уж. Больше и сказать ничего не умею. Попробуй сама хорошенько спроси его... Вот хоть нынче... После обеда, как останетесь вдвоем, и приступи к нему... Пора маску снимать... — Маску?.. Так ты уверяешь?.. Нынче?.. Ох, Анеточка, я сколько раз пробовала! А приступить духу не хватает... Глупые мы... Самые сильные женщины, а все же глупые... Хорошо, я возьму на себя решимость... Я спрошу... Только ты близко будь... Если правда... Если он мне скажет так, прямо... Не знаю, перенесу ли. А надо же узнать... Покончить надо. Теперь такая пора трудная. Враги кругом. Людей нету... Сама чуть не фураж для

Гарин-Михайловский Николай / [Семейная хроника 1.] Детство тёмы

вается. Вот впереди идет Зина - требовательный к себе и другим, суровый, жгучий исполнитель воли. Девочка загадочно, непреклонно смотрит своими черными, как ночь юга, глазами и точно видит уже где-то далеко какой-то ей одной ведомый мир. Вот тихая, сосредоточенная, болезненная Наташа смотрит своими вдумчивыми глазами, пытливо чуя и отыскивая те тонкие, неуловимые звуки, которые, собранные терпеливо и нежно, чудно зазвучат со временем близким сладкою песнью любви и страданий. Вот Маня - ясное майское утро, готовая всех согреть, осветить своими блестящими глазками. Сережик - "глубокий философ", маленький Сережик, только что начинающий настраивать свой сложный маленький механизм, только что пробующий трогать его струны и чутко прислу

Гарин-Михайловский Николай / [Семейная хроника 2.] Гимназисты

калоши, и его и к следу ее потянуло так, что он сам не знал, что сильнее отпечатлелось в его сердце - этот ли след или - вся она, отныне царица и мучительница его сердца. III МАТЬ И ТОВАРИЩИ Дома Карташев умолчал и о Писареве, и о семействе Корнева. Пообедав, он заперся у себя в комнате и, завалившись на кровать, принялся за Писарева. Раньше как-то он несколько раз принимался было за Белинского, но тот никакого интереса в нем не вызывал. Во-первых, непонятно было, во-вторых - все критика таких сочинений, о которых он не слыхал, а когда спрашивал мать, то она говорила, что книги эти вышли уже из употребления. Так ничего и не вышло из этого чтения. С Писаревым дело пошло совсем иначе:

Гарин-Михайловский Николай / [Семейная хроника 3.] Студенты

даже этот узкий, в красный цвет окрашенный фасад. Скоро начнутся лекции, а с ними и настоящая студенческая жизнь, общение с профессорами, сходки, разговоры о лекциях-и прочитанном, выводы... о! это будет хорошо, как ванна, которая сразу отмоет его, освежит, разбудит... Тогда и денег некуда расходовать будет... Наступил наконец и давно ожидаемый день начала лекций. Торопливо, с раннего утра Карташев умывался, одевался, смотрелся в зеркало и наряжался в свое лучшее платье. Было прекрасное, почти морозное утро. Умытое ярко-синее небо охватило своими нежными объятиями город со всеми его домами, башнями, золотыми куполами. Лучи солнца заставляли весело, ярко сверкать эти купола в свежем утре. Несся глухой гул. Вот пустая еще Мо

Гарин-Михайловский Николай / [Семейная хроника 4.] Инженеры

провожал Аделаиду Борисовну и сестру ее наверх, помог ей надеть шотландскую накидку, нес ее шкатулочку из розового дерева, в которой лежало ее шитье. И накидка, и шкатулочка, и она вся, когда уже ушла, стояли перед ним, и, возвратившись, он в каком-то очаровании слушал рассказы о ней своих домашних. Всех очаровала Аделаида Борисовна. Даже Аня сказала: - Вот это - человек, настоящий, хороший человек. - Ласковая какая, мягкая, а глаза, глаза, - восхищалась Маня. Сережа сказал: - И при этом она ведь и совсем некрасива. - А, ну, что такое красота? - досадливо воскликнула Маня. - Кукла красивая, а что с нее толку? - В ней именно удивительная человеческая красота, - качала головой Аглаида Васильевна. - Я много вида

Ким Роман / Школа призраков (doc)

Вересаев Викентий / Собрание сочинений том 1.

Таранов Сергей / Творцы прошлого Книга 1.

ь французские, а время по Гринвичу измеряют. Это еще что. Календарь теперь тоже другой. - Что же тогда сегодня за число? Третье мессидора? - Да нет, календарь у нас григорианский, как в Европе. Ленин, вождь большевиков, ввел его в феврале восемнадцатого. Представляешь, засыпали люди 31 января, а проснулись 14 февраля. - Да. Ничего русского не осталось. - Почему же ничего? А имена? А фамилии? В вашем девятьсот четвертом кто домом владел? - Мадам Уншлихт. - Вот. А на работе у вас как начальника звали? - А откуда ты знаешь, что у меня по службе начальник был немцем? - А тут и знать-то ничего не надо. Как Петр I этих немцев завез, так до самой революции они все должности и занимали. Даже династия и та немецкая была. - Но народ-то был русский. Писал по-русски. Мерил все русс

Шкловский И.С. / Звезды: их рождение, жизнь и смерть. (html)

Донини Амброджо / У истоков христианства (от зарождения до Юстиниана doc)

Ардаматский Василий / Возмездие

обоих, и вас и Любу, что... Савинков не дал ему договорить, схватил его руки и прижал их к своей груди: - Никогда! Никогда не забуду этот час торжества высокой мужской дружбы и мужской верности! - торжественно произносит он. ГЛАВА ТРЕТЬЯ Сорокалетний, но еще очень моложавый Савинков рано утром шел не торопясь по безлюдной парижской улице. Его большие прищуренные глаза смотрели из-под темных бровей вперед холодно, не мигая, без всякого любопытства. На нем модное в талию пальто из темно-серого в елочку дорогого материала, чуть надвинута на лоб темная широкополая шляпа, на руках - тонкие кожаные перчатки кремового цвета. Он элегантен, но не настолько, чтобы это бросалось в глаза. Он не первый раз

Павлов А.П. / У ступеней трона

, а я совершенно не могу разыскать его следов. Вы знаете, мне даже пришло в голову, что он пропал в застенках тайной канцелярии. — Свят, свят, свят!.. — с комическим ужасом воскликнул Лихарев. — Не поминайте, да еще в ночи, про это никому не любезное учреждение. Нет, можете успокоиться, Николай не сделал ничего такого, чтобы очутиться в руках бироновских палачей, и даже пользуется большим благоволением некоторых особ, которые защитят его от шпионов господина Ушакова. Василий Григорьевич облегченно вздохнул. Теперь он готов был благословлять судьбу, столкнувшую его в герберге с Левашевым и его приятелем, и, если б только это столкновение не имело такого печального исхода, он был бы вполне счастлив. Если Николай невредим и на не