Книги в электронном виде

/ Владимир Высоцкий. Сборник.

И еще: оденьтесь свеже и на выставке в Манеже К вам приблизится мужчина с чемоданом. Скажет он: "Не хотите ли черешни?" Вы ответите "конечно" Он вам даст батон с взрывчаткой, принесете мне батон. А за это, друг мой пьяный,- говорил он Епифану,- Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин.. Враг не ведал, дурачина: тот, кому все поручил он, Был чекист, майор разведки и прекрасный семьянин. Да, до этих штучек мастер этот самый Джон Ланкастер, Но жестоко просчитался пресловутый мистер Пек. Обезврежен он и даже он пострижен и посажен, А в гостинице "Советской" поселился мирный грек. Жертва телевидения ------------------ Есть телевизор, подайте трибуну, Так проору - разнесется на мили. Он не окно, я в окно и не плюну, Мне будто д

/ Русские хокку

хо ласкает Звон люстры, которая На стол упала Милая, вернись! Я прочел "Кама-сутру". Умная книга! Прошедшие дни Вспоминать я не буду С печальной миной А есть только ты Да я способны кору. Приходи скорей! сила науки порой способна изгнать тень патриарха Уж спустилась ночь. На каждом глазу - пятак. зрачки закрыты. Тома вредных книг Ночью пишет старик, а Утром усталость маразм крепчает ничего не поделать: поздняя осень Ты помнишь "Сайгон"? Там нас Ленин вопрошал: Когда Зимний брать? е*ите скорей! мне уж скоро уходить: праздник у друга плакали дети пели птицы господни и было утро "Куда ж нам плыть-то?.." И тут до Ноя дошло: Гора Арарат! Гора Арарат. Ослик упирается, хозяин кричит... Терзанья духа Навеки прекратились - Мой точны

/ Современные куртуазные манеристы (сборник)

К дивным дамам с шелковистой кожей И любезно приняты всегда. Распрямится там забитый житель Всякой человечьей конуры. Там мужчина - вечный победитель, Побежденным сыплющий дары. Если глянуть через эту призму, Смысла нет в общественной борьбе. Этот мир - он лучше коммунизма, И любой несет его в себе. XXX Чтобы выжить, надо много есть, При этом правильно питаясь. Не вздумай, как иной китаец, Всем блюдам кашу предпочесть. Китаец, впрочем, не балбес: Едва юанем разживется, Как вмиг на торжище несется, Стремясь купить деликатес.

/ Стих для Ланцелота

крови на стекле лица Учителя-поэта остануться, - как о глазах воспоминанье его желанье быть шутом тогда исчезло навсегда . я наверно когда-нибудь учить научусь позабуду про стра, зависть и грусть посвящу вам псеню, в лучших чувствах своих объяснюсь и мне будет больно, о при этом легко мы и раньше были слепы, а теперь - совсем далеко но чтобы там с вами не случилось - пусть будет еще один блюз да, по одной дороге, в толпе среди богов с кроссовок отрясая обломки городов мы умирали, как жили, но жили опять у нас были слова, о слишком много было слов мы так любили блюбленность, но презирали любовь

/ Стихи современных поэтов (сборник)

вествовательного или психологического содержания. Более того, хотя "историю" или "тон" таких произведений разные читатели будут интерпретировать по-разному, их прочтения ограничены определенными пределами. Необязательность словесных рядов не означает их абсолютной свободы. Письмо дает развитие сюжетам и, стало быть, словам, которые мы для них используем. (...) "Одержимость познанием"¦таково еще одно проявление тревоги, порождаемой языком, в связи с чем можно вспомнить утверждение Мефистофеля из "Фауста" о том, что, слыша слова, человек уверен, будто в них скрыт некий смысл. Природе языка свойственно порождать и в какой-то мере оправдывать подобные фаустовские устремления. Конечно, утверждение, что язык¦это смысл и посредник в обретении познания и неотъемлемой от нег

Авдонина М. / Стихи на темы Толкиена

а дальней башне ты зажги маяк, ты зажги маяк! Время нам поможет или добрый случай, А на дальней башне ты зажги маяк! А белый парус уплывает в море, В волне соленой созвездья вдруг зажглись, созвездья вдруг зажглись... Там, где нет надежды - бесполезно горе, Там, где есть надежда - не отступит жизнь, не отступит жизнь! Там, где нет надежды - бесполезно горе, Там, где есть надежда - не отступит жизнь! Е. НАЗАРЕНКО Хочется верить - мы встретимся вновь Раньше, чем станет холодною кровь, Раньше, чем встанет меж нами беда, Раньше, чем мимо промчатся года. "Ладно, приятель, садись, не скучай, Мы на диете - но в

Алейник Алексей / Апология. Олипм Муркин.

, усвоивших несколько истин, до которых других доводит отчаянный возраст, увидев N, -- удержать естественный возглас. Ходить по правой стороне одной и той же улицы годами, встречать одни и те же лица над торопливыми шагами, каждое утро за тысячей спин вбегать на уползающий эскалатор, мимо блузок и шуб, вот еще один падает в мраморную прохладу, мимо шоколадных панелей и теплящихся лампионов, мимо таких же, как ты -- призеров и чемпионов, под баритон или альт ошеломительных правил, мимо миллионов лиц -- миллионов стершихся фотографий. Ждать поезда -- нарастающий звук -- вас уносит поезд, ждать вечера, ночи, утра, лета, не беспокоясь, что они никогда не придут -- для тебя исчезнет весь этот мир возносящих и опускающих лестниц. Новые двери, вещи, лица, глаза, объятья, но

Алейник Алексей / Другое небо

, слышать как плещет в Неве подо льдом наяда, а еще - скрипучий, маятников мотив, довоенного выпуска, в старика превратив, наигрывает внутри, налево от Ленинграда. Человек, просыпаясь, свершает прыжок от прожитой жизни (всю ее сжег черновиком измучавшим). Феникс на перьях праха в Воскресенье, в мраморный, в дымный день возвращается, смертным оставив тень, и чернильную кровь посылает к перстам бумага. * * * Мелом обводят того, кто убит. Стихами - тело любви. В мешок ее. Молнией скрыть лицо, пальцами веки прижав. Чистый лоб. Холодный висок. Как лимонад свежа. Два санитара на небо несут легкий груз неживой. Там она превратится в мазут туч и - в ничего. Радужных змеек жирный отлив выжег закат, рассвет. Видишь ее? слышышь ли? К сожалению, нет. Пере

Асадов Эдуард / Стихи и поэмы

ги тупые, Что наций плохих и хороших нет. Есть люди хорошие и плохие! Нет, шовинисты нигде не народ, Их мало, и паника тут запрещается. И все же - пока хоть один живет - Битва с фашизмом еще продолжается. А коль зашипит вдруг такой вот лоб О кровных различьях людей на свете, Вы дайте немедля ему микроскоп, И пусть он хоть треснет, хоть ляжет в гроб. А все же найдет различия эти! Нельзя, чтобы кто-то, хитря глазами, Внушал вдруг сомненья иль даже страх И, спекулируя на страстях, Стремился везде, ну во всех делах, Людей бы порядочных стукать лбами! И встретивши взгляд, что юлит как уж, Главное, люди, не отступайте, А сразу безжалостно обнажайте Всю низкую суть шовинистских душ! Кто честен - мне друг, а любой злодей, Подлец иль предатель с душонкой узкой (Како

Ахмадулина Б. / Сборник стихов

там, в беспамятстве, вдали, в той родине, чья странная ошибка даст мне чужбину речи и земли. Но темнотой испуганный рассудок трезвеет, рыщет, снова хочет знать живых вещей отчетливый рисунок, мой век, мой час, мой стол, мою кровать. Еще плутая в омуте росистом, я слышу, как на диком языке мне шлет свое проклятие транзистор, зажатый в непреклонном кулаке. В ОПУСТЕВШЕМ ДОМЕ ОТДЫХА Впасть в обморок беспамятства, как плод, уснувший тихо средь ветвей и грядок, не сознавать свою живую плоть, ее чужой и грубый беспорядок. Вот яблоко, возникшее вчера. В нем - мышцы влаги, красота пигмента, то тех, то этих действий толчея. Но яблоку так безразлично это. А тут, словно с оравою детей, не совладаешь со своим же телом, не предусмотришь всех его затей, не расплетешь е

Ахматова Анна / Стихи и проза

96 * * * Слаб голос мой, но воля не сслабеет, Мне даже легче стало без любви. Высоко небо, горный ветер веет, И непорочны помыслы мои. Ушла к другим бессоница-сиделка, Я не томлюсь над серою золой, И башенных чассов кривая стрелка Смертельной мне не кажется стрелой. Как прошлое над сердцем власть теряет! Освобожденье близко. Все прощу, Следя, как луч взбегает и сбегает По влажному весеннему плющу. 1912 год  97 * * * Был он ревнивым, тревожным и нежным, Как божие солнце, меня любил, А чтобы она не запела о прежднем, Он белую птицу мою убил. Промолвил, войдя на закате в светлицу: "Люби меня, смейся, пиши стихи!" И я закопала веселую пти

Бабенко Вадим / Сборник

ла, любила, пела, но мало этого, экран спешит за драмой. Лица, лица... Слетает краска, блещет суть, уже нельзя остановиться, замедлить шаг, уйти, свернуть. Срывают ткани - грубо, грубо, уже не стыдно, шепчут губы, надрывно подавая знак бессилия. Упадок. Мрак. Глубокий тон. Развязка рядом. Какая музыка! Альков и дом, и стены брызжут ядом, еще совсем немного слов, и - выстрел. Выверенный звук, благая исповедь, минута высоких дум. Скорбящий круг. Глаза героев почему-то слегка косят по сторонам, и зеркала у изголовья