Книги в электронном виде

Вайнеры Аркадий и Георгий / Евангелие от палача

ует он Лиде Розановой, как яростно жестикулирует! Нет, конечно же, все евреи -- прирожденные мимы. Они живут везде. Бог дал им универсальный язык жестов. А Лида со своим тусклым лицом, позеленевшим от постоянной выпивки и анаши, не слушала и с пьяной подозрительностью присматривалась к маневрам своего хахаля-бармена вокруг нежной безумной Цезаревой киски. Ее бармен, ее моложавый здоровенный садун, жизнерадостный дебил, напившись и нажравшись вкусного, теперь интересовался доступной розовой свежатинкой. Прокуренные сухие прелести нашей всесоюзной Певицы Любви его сейчас не интересовали. Он сновал руками под столом, он искал круглые, яблочно-наливные коленки голубоглазой дурочки Цезаря. Интересно, какие бы родились у них дети? На ни

Юзефович Леонид / Костюм арлекино

наверное знал, что камердинер говорит правду. Портсигар взял, бестия, а князя не трогал. И звонка не слыхал, не мог слышать, потому что и не было его, звонка-то. Все это Иван Дмитриевич отлично понимал, однако еще раз повторил: - Не верю. Пускай, сукин сын, помучается, ему не вредно. Итак, бедного князя нарочно перевернули ногами к изголовью, чтобы он не мог дотянуться до сонетки и позвать на помощь. Отсюда следовало, что кто-то из убийц раньше бывал в княжеской спальне и знал, где расположена эта сонетка. Картина постепенно прояснялась. Убийцы вошли в дом между восемью и десятью часами вечера, когда фон Аренсберг отдыхал и наружная дверь была открыта. Сперва притаились с вестибюле - за вешалкой, может быть, а после того

Влодавец Леонид / Таран 1-3.

уждается. Ясно, все эти заявления ни тестя, ни тещу не успокоили, и они пошли разбираться к родителям Тарана. Толку от этого тоже не получилось, поскольку алкаши вообще ни хрена не знали. У них почтовый ящик в подъезде был давно раскурочен, и письмо "из Сибири", написанное Юркой, вообще куда-то пропало. О том, что их сынок куда-то умотал, они, кажется, уже догадывались, но были не в курсе, уехал ли он из города или перебрался к какой-нибудь бабе. Весть о том, что Юрка женился и одновременно ушел служить в армию, их особо не огорошила. Они, даже если б его в тюрьму посадили, навряд ли стали бы сильно переживать. Правда, папаша припомнил, что однажды приходили летом какие-то, не то бандиты, не то менты, и справлялись насчет Юрки, а мать, покопавшись в памяти, отыскала некое вос

Ростовский Андрей / По законам волчьей стаи

о благое, справедливое. Я и так планировал с ними войну развязать. Жуткую. На отстрел. Мне, Паша, даже последней названной тобой причины для этого хватило. Так что, уважаемые Воры, не оскорбляйте меня деньгами. Я готов их порешить даром. За справедливость... - Подожди, Чикаго, не кипятись. Мы ведь деньгами не работу твою оплачиваем. Ей цены нет. Просто расходов много будет. На них тебе и дается капуста. Так что, горячая ты голова, этот вопрос мы не обсуждаем. Тут все решено. А вот детали разные мы подробно обмозговать должны. Ну, что, братья Воры, приступим? Слушай, Феликс... Первая кровь Вечер был слякотным и ненастным. Гнусно моросил дождь. Прохожих на улице было немного. Да и те, пробегая быстрой рысцой, прятались под

Рясной Илья / Большая стрелка

- развел руками Гурьянов. - Кто я такой? - Бывает, люди в таких ситуациях начинают делать глупости... Против танка не попрешь, Никита. Лупаченко не знал, что Гурьянов имеет отношение к Службе. Брат никогда бы не проговорился - давало знать чекистское воспитание. Да Никита и встречался-то с Лупаченко всего несколько раз. По большей части на юбилеях, которые Константин взял за правило в последние годы отмечать в кабаках, разоряясь в среднем на три-четыре тысячи баксов. В последний раз было в оформленном в древнегреческом стиле кабаке под странным названием "Пирр" во дворе театра Маяковского. - У тебя-то как с финансовым благосостоянием? - спросил Лупаченко. - Как бизнес идет? - Ни шатко ни валко, - развел руками Никита Гурьянов. - Кризис..

Рясной Илья / Ловушка для олигарха

правоохранительных органов, то ворох этой затянутой в кожу и пластик бумаги именуется документами прикрытия, а у меня - всего лишь поддельные документы. Ну и пусть. Вот, годится. Морда на фотографии моя. Оказывается, я сотрудник телерадиокомпании "Профи". Это удостоверение почти настоящее. И пустят с ним в "Останкино" без звука. Оружие нам нужно? Идем в приличное место общаться с приличными людьми, да еще ментов полно с детекторами металлов. Нет, не нужно нам оружие. Я поправил галстук перед зеркалом. Приветливо улыбнулся своему надежнейшему другу - то есть самому себе. И вышел из квартиры. Мой рыдван - светло-синий "Москвич", которому по виду давно пора мчаться на свалку, чтобы не опоздать, завелся с пол-оборота. Мотор работает, как ча

Рясной Илья / Наше дело табак

ерманией - это переход в другой мир. Как в фантастическом романе - шагаешь в черную дыру и оказываешься на другой планете. Это царство орднунга - благословенного немецкого порядка. Здесь у тебя не сопрут зонт, который ты оставил в автобусе, а будут бежать за тобой через весь город и кричать, что ты его забыл. Тут нет некрашеных домов и кривых, ухабистых шоссе, на которых отваливаются колеса. Тут аккуратные немцы каждое утро моют асфальт перед своим "хаузом", часто шампунем, притом не из-за того, что, как гласит анекдот, они настолько страну загадили, а чисто по причине приверженности на генном уровне к орднунгу. И на оградах палисадничков с розами там висят таблички "частная собственность", что означает - эти розы никакой пьяный дурак не сгр

Рясной Илья / Пятая жертва

епонятно. Потом отправил два письма в Оренбургскую область одно - матери, другое - родному брату, председателю колхоза (или как они ныне называются). Затем выстоял очередь в сберкассу, через которую переводил алименты на свое чадо - обожаемого Левоньку. Правда, обожать его давали больше на расстоянии. Около сберкассы это и произошло... Было все именно так, как пишут в книгах, - будто в замедленном кино. Валдаев видел надвигающуюся на него безжалостную, сверкающую никелем и полировкой темно-синюю массу и понимал, что не успевает сделать ничего. Он сам попал в этот замедленный кинофильм и двигался тоже медленно. Зато мысли текли быстро. Сколько он их успел передумать за эти секунды? Мир вдруг стал необычайно четким. Казалось, воздух на

Рясной Илья / Цеховики

выделке, фурнитуре, форме пуговиц и крою". Вслед за этим Новоселова быстро опознала магнитофон и вилки, зато подсвечник выбрала явно не тот. Ладно, одна ошибка не в счет. Опознание было закончено. Новоселова расписалась в протоколе и сухо осведомилась: - Ну что, все? - Пока все. - Тогда постарайтесь побыстрее вернуть мне вещи. И найдите наконец того, кто убил моего мужа. Иначе зачем вам тут зарплату платят? - В Новоселовой вновь взыграла стервозная часть ее натуры. - Всенепременно, Наталья Владимировна, всенепременно, - закивал я. Когда она вышла, Пашка хлопнул в ладони: - Все, кранты Бородуле. Подработаем его еще чуток и будем колоть. - По-моему, мы раскрыли это убийство, - сказал я. - По-моему, тоже, - кивнул Пашка. - Пр

Рясной Илья / Повести

ы деньги немалые заплатили за такое зрелище. А тут выступай бесплатно. Он устремился вперед, как паровоз, готовый раздавить котенка на рельсах. И урчал он как-то больно утробно, так что я был уверен, что при первой возможности он с удовольствием разорвет мне зубами горло. Он попробовал сграбастать меня, потом поднять и опустить, чтобы после этого меня поднимали уже другие люди, в белоснежных халатах. Я с трудом ушел от его недружеских объятий и отскочил на пару шагов. Тогда он засветил мне ногой по-каратистски в голову. Естественно, не попал. Если бы он обучался в спецназе, то знал бы, что в боевой схватке удары ногой в голову практически не находят эту самую голову. Зато удары носком ботинка по голени находят голень всегда. Болевой шок - че

Полякова Татьяна / Барышня и хулиган

можно принять за танец живота, но музыкальное сопровождение немного смущало. Я нахмурилась, наблюдая все это, и некоторое время сидела озадаченная, после чего торопливо съела форель. Илья все еще не возвращался. Правда, прошло совсем немного времени, а я, оглядев зал, подумала, что не худо бы посетить дамскую комнату. С этой целью я поднялась из-за стола и попыталась ее обнаружить. Делом это оказалось нелегким, я немного поплутала в коридорах - никакого намека на туалет. Спрашивать кого-либо я поостереглась: раз уж предполагалось, что я здесь работаю, то такие вещи должна знать. Я добралась до лестницы и не спеша, точно прогуливаясь, поднялась на второй этаж. Здесь тоже были коридоры и несколько дверей, на одной из них имелась вожделенная табличка, и

Полякова Татьяна / Деньги для киллера

и подумать не мог, что в голове соседки, которая росла на его глазах, могут завестись черные мысли. Однако, несмотря на систематическое спаивание, забота о появившейся, а затем пропавшей яме его не оставляла. Он упорно вспоминал ее, доводя Соньку до отчаяния. К моей радости, праздники кончились, пора было возвращаться домой. - Я с тобой, - заявила Сонька. - А как же лето аристократки? - Какое лето, когда он возле амбара лежит. Продам к чертям собачьим эту дачу. - А Максимыч? Не получит поллитровки и в органы кинется. Сонька заскучала. - Все равно, одна я здесь не останусь. Я только вздохнула. Мы вернулись в город. Привычные дела отвлекли от мыслей о ночном приключении, и я заметно успокоилась. На День Победы я сбежала от Соньки к друзьям в Загорск,