Книги в электронном виде

Юрьев Зиновий / Черный Яша

сумасшедшем ветру. Все было зыбко, весело и страшно. Через четверть века я говорил с собой с помощью печатающего устройства. Мама вкладывала мне в уста свои слова. "Я но умею рассказать тебе всего. Я плохо понимаю себя. Но я попробую, хотя у меня мало слов. Сначала не было ничего. Только мелькали свет и тень. Свет и темнота. Потом в мелькание начали вплетаться звуки. Я не понимал их значения, потому что меня не было. Было нечто, что воспринимало и регистрировало звуки. Медленно, очень медленно изображения и звуки стали отделяться одно от другого. Они как бы выплывали из тумана и приближались ко мне. Я говорю "ко мне", но я еще не осознавал, кто я. Первым я научился узнавать твое лицо. Но меня все еще не было. Потом я вдруг ощутил какой-то размытый образ, как

Ютанов Николай / Рассказы

ому левому колесу прислонилась пара пустых картонных труб от "Стрел". - Хрен с вами, - пробурчал лесовик. - Если живы, через полчаса сами прискачете... И снова ему почудился запах галлюциногена. Голову чуть повело, и чьи-то лица показались в окне заставы. Теперь все пофиг. Юлька на четвереньках под колючей проволокой вывалился из подлеска. Все. Пошла плотиновая погань. Ил, дрек, понос мироздания, слитый в неколебимую гору, вшитый в мозг страстным желанием, разложившийся на жесткую вибрацию кристаллической решетки и оживленный одним - одним! - словом... И опять память... Ненавистная память!.. Красный кумач заветного слова по-прежнему горел в гранитной пасти циклопа, оживляя чудовище. Только одно слово - Счастье. Бедный раввин не уд

Ягупова Светлана / Ладушкин и Кронос

мне двадцать пять. Извини, что такая тема, ты уже большой мальчик, должен меня понять. В молодости я была довольно интересной, но ничуть не смущалась тем, что мой суженый ровно наполовину старше меня. Смотрелись мы неплохо, любил он меня и как жену, и как дочь. Правда, оборачивался вслед каждой юбке, но, поскольку был уже в возрасте, меня это мало волновало. Куда больше не нравилось, что он летун и трудовая книжка его выглядит слишком живописно. Профессий сменил множество, но зато и прослыл умельцем на все руки: хорошо столярничал, чинил магнитофоны, играл на многих инструментах. И вот вижу я вскоре, что не любит он долго на одном месте задерживаться: меняет и работу, и города. Поначалу ездила с ним, потом надоело - устала. Привыкла отпускать самого, куда хочет,

Ягупова Светлана / Твой образ (второе лицо)

радно съедал по две порции первого и второго. - Давно хочу вам сказать, у Иване Игнатьевича походка была совсем другая, - заметила Октябрева. - Он немного косолапил, но ходил бодро, не пришибленно, как вы. Теперь ясно, отчего так часто спотыкается. Привычные сигналы его мозга поступают к ногам, страдающим плоскостопием, и дают сбой. Вертикальное положение вообще причиняло много неприятностей. Тело ощущалось тяжеловатым, неуклюжим мешком, на лестницах схватывала одышка, которой раньше не знал. Трудно было примириться и с тем, что пол приблизился к глазам на двенадцать сантиметров. Но самым тяжелым оказалось видеть собственное отражение не в зеркалах, а в глазах людей. Если раньше встречные, особенно женщины, откровенно задерж

Ягупова Светлана / Феномен Табачковой

перед сном. Тут-то, заливаясь краской стыда, Анна Матвеевна и рассказала о своем новом несчастье. Изумленная сообщением Табачковой, Черноморец успокоила ее, как могла, заверила, что причина голосов несомненно в легком расстройстве нервов, но это не страшно, чего только не бывает в их годы! А ради интереса все же прошла к дивану, осторожно села на него и закрыла глаза. - Ни звука. Тихо как в гробу. У меня и то шумней - шоссе рядом. А твоей тишине можно позавидовать. Анна Матвеевна опустилась возле нее, смежила веки и, вздрогнув, пробормотала: - Слышу... По лицу ее было видно - не врет. Черноморец чуть не задохнулась от присутствия тайны. Приблизила голову к ее уху, будто таким способом могла услышать то, что чудится подруге, и вопросите

Якименко Константин / Закгадка Роберта Престона

тике, не зная, то ли продолжать прятаться от всех, то ли, в конце концов, просто жить, как хочется, к чему я, в общем-то, и стре- мился. Я в очередной раз заскочил на Землю и бродил по дебрям космо- порта в Токио, думая, куда бы мне направиться на этот раз и к кому пристроиться. На него я наткнулся случайно... впрочем, нет: скорее, он наткнулся на меня, хотя, пожалуй, и не наткнулся - может быть, он и вправду искал меня, как сам утверждал. Он просто дернул меня за руку и, обернувшись, я разглядел сморщенного сгорбленного старика, в полто- ра раза меньше меня, с редкими седыми волосами на затылке, покатым лбом и маленькими зелеными глазками. - Меня зовут Хим, - сказал он, будто это все объясняло. - Хим? - переспросил я, потому что от неожиданности не

Якимец Кирилл / До поворота (Кровавый Крым)

- она зевнула. - Хорошо, тогда без имен, но по порядку. Твоя мать вышла замуж за твоего отчима, когда ты уже родилась, так? - Так, мне было полтора года, и я еще не ходила в школу... - Прекрати шутить и говори толком! - А я че, гражданин начальник? Я ниче, и говорю все как есть! - Ситуация явно веселила ее, сон прошел. - Моя мама вышла замуж за своего друга детства, которого не любила, потому что человек, которого она любила - мой отец, не вернулся через две недели, как обещал. Это трагедия. Ты знаешь, когда она рассказывает это, всегда смеется и поет. - Кончай врать! Если все настолько серьезно, и за тобой бегает вся мафия... - Ну, не вся. Этого я не говорила. Просто меня, по идее, нужно грохнуть, потому что я могу кое-что знать и рассказать. Я пообещала, что всем

Якубовский Аскольд / Рассказы

о мудрость?.. Угасанье сил?.. ...Отличная перспектива - зеленая бухта и кусок моря, отхваченный челюстями берегов. И тени бабочек синие. Тени круглы, как солнце. Это солнечные тени. Они бегут с бабочками, и слабые миражи ходят по каменной горячей стене. На ней дремлет кот, тонко посвистывая носом. Иногда настораживается и, подняв голову, узит глаза на все дневное. Зоркие глаза, холодные. "Буду в полночь. Мефисто". - Слушай, кот, вещая душа! Ты не спишь ночами, ты все видишь, все знаешь. Что будет? Он придет? Как я его увижу ночью? Ах да, полнолуние... Наконец-то я его увижу, если эта телеграмма не просто заблудившиеся в проводе электрические придонные искры. Вопрос: где кончается жажда всезнания и начинается мечта о всемогуществ

Яровой Юрий / Зеленая кровь

с усталости, видать, сам на себя посмотрел критически и говорит мне: "Один испытатель - сорок спасателей". Сорок не сорок, но своих медиков он заставляет дежурить у гермокамеры круглосуточно - нам, технарям, не доверяет даже контроль телеметрии. Видели в зале диван? Это для ночных дежурств - я самолично поставил. Ох, как он взвился на дыбы! - Опять смех, от которого трясутся даже стены гермокамеры. - На меня с кулаками: "Ночью дежурные должны сидеть у пульта, а не отдыхать на диване!" А что им, всей бригаде, всем сидеть у пульта? Не верит технике, и только. Сердечник! Отсмеявшись, Боданцев принял серьезный вид. Озабоченный. - У вас вопросы ко мне есть? Михаил присел с ним рядом, на кушетку. Кушетка заскрипела - на двух явно не рассчитан

Ясенский Бруно / Рассказы

доклада, к семитическому носу и его влиянию на психологию еврейства, весь зал, как зачарованный, не спускал больше глаз с губ златоустого профессора. Тогда случилось то, чего никто не ожидал и о чем долго еще в недоумении рассказывали друг другу слушатели этого необычайного доклада. Перейдя к описанию семитического носа с характерной для него горбинкой, в сочетании с гипертрофией парных треугольных хрящей, профессор вдруг ощупал собственный нос, осекся, побледнел и, схватившись за нос, со страшным криком: "Ай-вяй!" - бросился вон из зала. В первую минуту все присутствующие приняли это за шутливое интермеццо. Потом разнесся слух, что профессор, без пальто и шапки, выбежал на улицу и скрылся в неизвестном направлении. Был устроен пятнадцатиминутный перерыв. Когда же сп

Ячейкин Юрий / Груз для горилл

л корзинки с бутылками и выносил порожние. Но откуда ему было знать, что чемодан молодого джентльмена не содержал ничего, кроме порожних бутылок, и что поэтому разговор, который шел в капитанской каюте, нисколько не напоминал пьяную болтовню? Капитан Энтони Марло, широколобый, с лицом, иссеченным глубокими морщинами, с густой вьющейся бородой, которая рыжим шарфом укрыла шею и подбородок от уха до уха, посматривал на Кристофера прозрачными глазами из-под кустистых бровей и внимательно слушал. - Над бедной, неразумной головой вашего родственника, дядюшка, - словно речь шла о чьих-то чужих мытарствах, неторопливо рассказывал о собственной беде Кристофер, - собрались густые тучи. Все началось с доноса агента Тайного совета Дика Бейнза,

/ Сборник зарубежной фантастики

е-льно большую для такого позднего часа. Только что прибыл автобус, с которого сошло несколько десятков человек. Увидев среди них худощаво-го мужчину в костюме-тройке, Алан кивком указал на него. Джо опешил. -- Чарлз Теллер? Алан снова кивнул, повернувшись ко мне. -- Познакомься с "первым духом". Теллер улыбнулся и достал из жилетного кармашка ключ. -- От девяносто шестого? -- спросил Алан. -- Полагаю, там лежит новое завещание, по которому значительная часть состояния Торнтона, по которому значительная часть его состояния отходит управлению полиции -- скорее всего, нашему участку? Теллер открыл дверцу и вытащил большую бурую папку. -- Точнее, половина всех денег, сто двадцать пять тысяч долларов, -- сказал он. -- На покупку нового снаряжения и подготов