Книги в электронном виде

Сорокин Владимир / Рассказы

о своего места: -- Да кабы моя воля, я б с этими вот, такими, как он, прямо не знаю, что б сделала! Ведь житья от них нет никакого! Ведь во дворе вот с утра день-деньской до вечера бренчат, пьют, дерутся! -- Но опять же, что мы можем поделать? Мы же обыкновенный завком, полномочия у нас крайне ограниченные. Милиционер вздохнул: -- Товарищи, вы меня не поняли. Я же сказал, вам не надо бояться новых, более эффективных мер. Вы же не о себе думать должны, правильно? -- Да, правильно, конечно,-- отозвалась Симакова, -- но факт остается фактом, у нас, товарищ милиционер, действительно нет полномочий... -- Товарищи! -- милиционер шлепнул руками по коленям, -- мне прямо горько слушать вас! Нет полномочий! Да кто же виноват в этом?! Вы сами

Стаднюк Иван / Ключи от неба

ованное, - во весь экран. - Включаю станцию! - снова звучит голос Кириллова. Лейтенант поднимает вверх руку и нажимает на электронном шкафу кнопку. Иван Кириллов - офицер наведения. В тесной кабине в настороженной полутьме замерли фигуры людей, сидящих у шкафов с аппаратурой - электронным мозгом ракет. В тусклом свете разноцветных лампочек узнается непривычно сосредоточенное лицо Семена Лагоды. Рядом с ним - Юрий Мигуль. За спиной лейтенанта Кириллова стоят с часами в руках полковник Андреев и майор Оленин. Перед Кирилловым светится экран локатора. На нем виднеется белая пульсирующая черточка - отметка цели. Кириллов крутит внизу штурвалы, подводя перекрестие меток на экране к цели. Затем отдает от себя щелкнувшие штурвалы и энергично командует операторам: - Взят

Старков Дмитрий / Отдаленное настоящее, или же FUTURE PERFECT

ему. - Хорошо. Пусть будет, скажем, девяносто. Больше вам все равно не предложат; читатель вас, что ни говори, еще не знает... Хотя написано - превосходно! - Голос в трубке рассчитанно смолк на пару секунд, дабы собеседник успел переварить лесть и хоть немного размякнуть извилинами. - Как? Я могу считать, что предварительная договоренность между нами - есть? К этому времени Петяша худо-бедно справился с вычислениями. По семьдесят пять за лист - выходило около двадцати пяти миллионов рублей. По девяносто, значит... еще больше. - Можете. - Вот и хорошо. Значит, сегодня мы проект договора подготовим, а завтра в обед, где-нибудь около часу, вы к нам подъезжайте... Запишите адрес и телефон. Раскопав в скопившейся на столе груде барахла карандаш и пустую пачку из-под папирос, Петяша з

Старыгина Елена / Зарево

своих слов и того, что может услышать страшное для него "нет". - Женой? - переспросила Шура задумчиво, прижимаясь к его колючей щеке. - Я не знаю, я... я не знаю. - Она вдруг отпрянула от него, заглянула ему в глаза, улыбнулась и снова переспросила. - Женой...? Костя, ты знаешь, я, оказывается, очень сильно тебя люблю... Представляешь? Очень-очень сильно... Костюшка, я ..., я согласна, - чуть слышно ответила она. Отец был в гневе, когда узнал, что дочь собралась замуж. - Ну, девка, не ожидал от тебя, - шумел он. - Нет, ты посмотри, знакомы без году неделя, а она уж замуж захотела! Чего от Лешки нос воротишь? Да, шалопай, но зато он свой, нашенский. А шалопайство пройдет - я сам таким был. Парень второй год возле нашего дома ошивается. Ждет, надеет

Стейнбек Джон / Благостный четверг

- Ты что, занемог? - Да, то есть нет. Тебе что, денег? Сколько? - Два доллара. Даже не взглянув на Мака, Док полез в карман за бумажником. Выходит, Мак играл вхолостую! Можно было попросить прямо с порога! Мака охватил гнев, он даже подумал, не отказаться ли гордо от денег, но, как всегда, его выручил здравый смысл. Так он и стоял, мял в руке долларовые бумажки. - Что с тобой, Док? - спросил он наконец. Док медленно повернулся на стуле. - Вот ведь задача,- сказал он.- Какой им нужен свет? Освещение-это всегда проблема, а здесь особенно... - Какое освещение? - Мы с самого начала сталкиваемся с двумя очевидными проблемами,продолжал рассуждать Док.- Во-первых, они плохо переносят жару; во-вторых, они в

Стейнбек Джон / Жемчужина

л, кто идет к нему. Доктор сказал: - Меня не было дома, когда ты приходил утром. Но теперь я освободился и решил сразу же прийти посмотреть твоего ребенка. Кино стоял на пороге, загораживая плечами вход в хижину, и ненависть бушевала в его глазах - ненависть и страх, ибо вековая покорность глубоко сидела в нем. - Ребенок почти здоров,- отрывисто проговорил он. Доктор улыбнулся, но его глаза в отечных мешках не улыбались. Он сказал: - Укусы скорпиона дают иной раз неожиданные последствия, друг мой. Как будто наступает явное улучшение, и вдруг, когда никто этого не ждет... Доктор надул губы и сделал ими "пуфф!", показывая, как скоро может наступить конец. И он переложил свою черную сумку с инструмента

Стейнбек Джон / И проиграли бой

е. Но Джим не успел. В дверном проеме обозначилась голова еще одного "зайца". Он влез в вагой, за ним - еще двое. Первый пошнырял глазами по полу и подошел к Маку. - Никак, все себе забрал? - Что - все? - словно не понимая, переспросил Мак. - Бумагу! Все подчистил! Мак изобразил добродушнейшую улыбку. - Мы ж не знали, что к нам гости пожалуют. - Он поднялся. - Бери, сколько надо. Мужчина вначале стоял и, разинув рот, глядел на Мака, потом сгреб всю бумагу. Мак легонько тронул его за плечо. - Вот что, клади-ка все на место, - ровным голосом сказал он. - Раз ты такая свинья, ни шиша не получишь. Пришлый бросил бумагу на пол. - Может, ты меня еще и прибьешь? Мак ловко отступил, напружил ноги, руки свободно пови

Стендаль / Красное и черное

Наконец Жюльену стало стыдно своего тайного страха. "Неужели я такой трус? - сказал он себе. - К оружию!" Этот призыв, так часто повторявшийся в рассказах старого лекаря, ка- зался Жюльену героическим. Он повернулся и быстро зашагал к дому г-на де Реналя. Однако, несмотря на всю свою великолепную решимость, едва только он увидал в двадцати шагах перед собой этот дом, как его охватила непобеди- мая робость. Чугунная решетчатая калитка была открыта: она показалась ему верхом великолепия. Надо было войти в нее. Но не только у Жюльена сжималось сердце оттого, что он вступал в этот дом. Г-жа де Реналь при ее чрезвычайной застенчивости была совершенно подавлена мыслью о том, что какой-то чужой человек, в силу своих обязан- ностей, всегда будет теперь стоять межд

Стоппард Том / Аркадия

Бернард. Фигура речи. Ханна (занята поисками). Да-да... Что ты сказал? Бернард. Ничего. Ханна (находит нужное место в тексте). Вот. "Мы видели письмо, на- писанное автором "Аббатства кошмаров" около тридцати лет назад, где говорится об его поездке в Сидли-парк, поместье лорда Крума..." Бернард. Письмо к Теккерею? Ханна (застигнута врасплох). Не знаю. Какая разница? Бернард. Никакой. Прости. (Все его вопросы и недоговоренности расс- читаны на то, чтобы вселить в нее новые - напрасные - надежды. Но Хан- на не заглатывает наживку.) Только ведь Теккерей редактировал "Корн- хилл" до 1863 года, до самой - как ты понимаешь - смерти. Отец его служил в Ост-индской компании, где Павлини занимал пост ревизора, поэ- тому вполне возможно, что... если статья нап

Судакова Е. / Крутые ступени

ех знаменитых поэтов -- братьев Жемчужниковых, которые..." -- "Да, я внучка одного из них". Так началась наша дружба, так началась моя беззаветная любовь к этой прекрасной женщине. Потом, обжившись, я узнала в этой камере много женщин дворянского происхождения, даже титулованных особ. Я их хорошо помню до сих пор. Они производили на меня впечатление очень стойких, деятельных, всегда уравновешенных людей -- разумных и справедливых. И среди них Мария Николаевна заняла центральное место -- не властолюбием, не сильным умом, даже не волевым характером: покоряла она всех своим исключительным обаянием и жизнерадостностью. Она была юрист по образованию и когда в камере происходили какие-нибудь конфликты (большей част

Судакова Е. / Рассказы

тил пот, я ничего не видела вокруг себя. Когда же я в очередной раз потянулась зачерпнуть ложкой, Лука ухватился за край ведра: - Хватит, у тебя скоро суп из глаз потечет. Он позвал дневального и распорядился: - Проводи даму в барак, она одна не дойдет. Как я могла съесть столько супу - уму не постижимо! Просто дистрофики не знают меры в еде. Позднее, работая в морге на вскрытии трупов, я узнала, что дистрофия - не болезнь, а состояние организма, доведенного голодом до крайнего истощения, когда сгорает не только жировая ткань, но и мышцы, даже сердечные, сгорают слизистые прослойки внутри кишок и в головном мозге исчезает резкая граница при переходе серого вещества в белое. Кости становятся хрупкими, как стекло, а кожа на лице покрывается мхом. Слава обо мне быстр

Тавада Еко / Собачья невеста

ла Мицуко. - Айкидо? Вместо ответа Есико молниеносным движением подхватила ее под мышки и усадила на стол. Мицуко забарахталась, засучила руками-ногами и пре- больно стукнулась коленкой о стену. Тут Есико прилепилась спрутом к за- шибленной коленке и моментально высосала из нее боль. - Походила на тренировки и сама стала такая, как Таро, - похвасталась она. Затем последовал рассказ о том дне, когда Таро Иинума перестал быть самим собой. Мицуко сидела вся красная, потирала коленку и слушала. Рассказ Есико Три года назад вон там, где теперь корпуса, домов еще не было, а на холме только-только построили новый ресторан. Как-то в воскресенье, бли- же к вечеру, решили мы туда сходить. Посидели, выпили чаю, поели творож- ного