Книги в электронном виде

Гранин Даниил / Зубр

как-то раз - дошла она до Колюши. А он уже шевелил руками, двигался. Вокруг трупы. Ну она, естественно, обратила внимание на живого. Спросила: - Ты кто? Колюша докладывает: так, мол, и так, воюю краснопупом, а был студентом-зоологом Московского университета. Студенту она очень обрадовалась и сообщила, что она тоже студентка-медичка из Москвы, мобилизована. - Очень у нас тут ужасно,- И опять слезы побежали. Колюша утешает ее: бывает, мол, хуже. Конечно, не сладко, конечно, жалко людей, но вот он, например, выжил! Теперь задача не загнуться от голода. Жрать охота до безумия. Может, он и добыл бы пропитание, но подняться не в силах. Пока до "карих глазок" доползет, измучается. - Ну это,- говорит она,- я вам помогу

Гранин Даниил / Картина

ны Астахова спасла, на себе тащила, чемоданы свои бросила, а картины тащила, на детской коляске везла, хотя полагала, что мазня, поскольку многие так считали, во всяком случае, понятия не имела, что они значат. - Ей орден надо, - восхитился Лосев. - Деньги ей нужны, - сказал Бадин. - Пенсия у нее мизерная. Тетку она содержит, кучу родных. - Я же ей предлагал, сколько мог. Если она задаром решила, значит ей приятней. Так что вы напрасно. Мы, со своей стороны, грамоту ей дадим. Можем в санаторий ее пригласить. У нас есть, республиканского значения... - Он успокаивал Бадина, почти не задумываясь, щедро, однако не обещая ничего лишнего. - Боюсь я, - сказал Бадин. - Боюсь! Затеряется картина, понимаете, в одиночку настоящая картина не может сущес

Гранин Даниил / Рассказы

ких памятников. Я задумался и пропустил начало его рассказа. Мистер Д. рассказывал, как с какой-то делегацией он приехал на Пискаревское кладбище. Ему выпала честь возложить венок к подножию памятника. В группе были немцы, один из них обратился к мистеру Д. с просьбой дать им венок, они хотят возложить венок на этом кладбище. - Не сразу я решился на это, - рассказывал мистер Д. - Но я подумал, что немцам это нужнее, чем нам. Я передал венок немцу. Вы знаете, там надо пройти всю главную аллею до памятника. Немец, очевидно, понимал, что это будет нелегкий путь. Мы шли мимо насыпей - могил. Мы смотрели на могилы и на него. Он сам подставил себя под наши мысли. Это был мужественный человек. - Не знаю, - сказал я. - Войдите в его положение, как ещ

Гранин Даниил / Сад Камней

Неторопливость была задвинута куда-то вдаль, таяла в темноте, заслоненная шумом, скоростью, слепящей каруселью реклам. Последние слова Сомова не выходили у меня из головы. В том-то и дело, что он не устоял бы и обнародовал свое открытие. Не важно, что никакого открытия не было и все это были фантазии, меня занимала сейчас возможность. Он сознавал бы всю опасность своего открытия и все равно не удержался бы от искушения. Для него нет вредных и полезных открытий. Знание для него всегда хорошо. В Императорском парке мы с ним любовались двумя девушками. Они стояли на мостике, красные кимоно их отражались в черной воде, детские мои воспоминания были тут ни при чем, сама по себе эта картина была красива. Бывают такие редкие случа

Гранин Даниил / Эта странная жизнь

ем риск, тут па карту ставилась будущность, талант, надежды - лучшее, что есть в человеческой жизни. Кто знает, сколько таких мечтателей сгинуло, не одолев несбыточных целей! Фанатичность, нетерпимость, аскетизм - чем только не приходится платить ученым за свою мечту! Одержимость в науке - вещь опасная: может, для иных натур - необходимая, неизбежная, но уж больно велики издержки; люди одержимые причинили немало вреда науке, одержимость мешала критически оценивать происходящее даже таким гениям, как Ньютон, - достаточно вспомнить несправедливости, причиненные им Гуку. В молодости положительным героем для Любищева был Базаров с его нигилизмом, рационализмом. Многие однокашники Любищева подражали в те годы Базарову. Вот, ме

Грасс Гюнтер / Жестяной барабан

и те, которые нашел он под юбками у Анны. Поджигатель Коляйчек был достаточно опытен, чтобы понять тягу своей дочери к укрытиям, и поэтому на заменяющем балкон выступе, которым завершалась их полуторакомнатная квартира, он, когда мастерил закут для кроликов, пристроил к нему еще и конурку как раз по ее росту. В этой пристройке матушка моя ребенком сидела, играла в куклы и тем временем подрас тала. Позднее, уже школьницей, она, по рассказам, за бросила своих кукол и, забавляясь стеклянными бусинами и пестрыми шариками, впервые проявила тягу к хрупкой красоте. Надеюсь, мне, горящему желанием поскорее обозначить истоки собственного бытия, будет дозволено снять наблюдение с семейства Вранка, чей супружеский плот спокойно скользит по течению, вплот

Гребенюк Иван / На далеких рубежах

о котором лишь слыхал, часто бывает ошибочным. Думаешь, например, о герое, что он -- косая сажень в плечах, а встретишься -- перед тобой обыкновенный человек, а то еще и неженка какой-нибудь. Поддубный много слыхал о полковнике Сливе, его подвигах на фронте. "Вон летчики Сливы летят!" "Слива атакует!" Все это должно было означать, что врагу порядком достанется. На команды своего командира в бою летчики отвечали по радио: "Слышу, батьку, слышу!" Было в нем нечто от Тараса Бульбы, и думалось, что полковник Слива должен обязательно походить на легендарного казака. При встрече так и оказалось. Перед Поддубным стоял вылитый Тарас Бульба, таким, по крайней мере, он представлял его себе: коренастый, с длинными усами, с неизменной трубко

Грей Хэрри / Однажды в Америке

резерв. -- И он, улыбаясь, пошел дальше. Макс подошел поближе и попробовал заглянуть внутрь. Вернувшись, он сказал: -- Когда-нибудь мы грабанем это заведение. Что скажешь, Башка? -- Я не против, но, судя по виду, это очень непростая работа. Да, очень скверно выглядит. Как ты собираешься его грабануть? -- Не беспокойся, что-нибудь придумаю. Я взглянул на Макса. Он, не отрываясь, смотрел на здание. На память мне пришла виденная где-то карикатура: мышь, бросающая вызов слону. -- Из-за миллиона долларов когда-нибудь распотрошу эту лавочку, -- пробормотал Макс. Всю обратную дорогу до кондитерской мы тоже одолели бегом. Доминик стоял возле входа, болтая с сестрой Толстого Мои, хорошенькой брюнеткой, недотрогой Долорес. Мы все втайне были от нее без ума. Ч

Грекова Ирина / На испытаниях

"зале N_2" было светло и даже довольно игриво: белые занавески, веселенькие, трафаретиком, стены, голубые клеенки. Между окнами висел плакат с лозунгом: "Предотвратим залет мухи!" - а сами окна были забраны частой проволочной сеткой. Несмотря на это, мух в зале было порядочно. С потолка свисали безопасные для них, высохшие от жары липучки. Горячий солнечный свет крутыми, твердыми какими-то столбами входил в окна. За столами уже сидели сегодняшние попутчики. Лида кивнула им и села, осматриваясь. На степс напротив висела большая, масляными красками, картина, по-видимому, копия с васнецовского "Ивана-царевича на сером волке", но копия вольная, фантастическая. Писанная явно неумелой рукой, она дышала какой-то дикой искренностью. Сказочные,

Грекова Ирина / Перелом

но и помочь больным. Знаю, они меня не очень-то жалуют, называют хромым чертом. А мне, несмотря на это, надо вдуматься в каждого, отнестись к нему с полным вниманием, не позируя, не выставляя себя. Станиславский говорил, что режиссер должен умереть в актере. Так же вот врач должен умереть в пациенте. Задачи все нешуточные. Рядом с ними как-то несерьезно выглядит ваш вопрос о праве на правду. Обиделась: - Но здесь тоже задача - как поступать? - Общих правил нет. Поступать надо не по правилам, а по ощущению. Загляни человеку в глаза и постарайся понять: в самом ли деле он хочет правды или так, кокетничает? Думаю, что ваша старуха не кокетничала. А кокетничаете, простите меня, вы, поигрывая всякими мыслями... Вот тебе и посоветовалась!

Грекова Ирина / Рассказы

ия заснул, проснулся - "Садко" под подушкой нет. Ужасно рыдал. А в то время, когда засыпал, я слышал их разговор. Заведующая детским домом сказала про меня, что у него есть отец и две сестры. Я это тогда запомнил. На другой год - где-то около Нового года, потому что елку сооружали, - я видел, как одному ребенку мать передала подарок. Я вспомнил, что у меня есть отец и две сестры. Ночью я вышел в зал и стал трясти елку. Не знаю сам, почему я ее стал трясти. Вышли эти самые хозяйки и увидели, что я трясу елку. Какая была тут мера ко мне приложена, не помню сам. Но мне тогда было все равно. Когда мать передала своему сыну подарок, я тут все вспомнил - и как воспитательница меня топтала, и все... Виталий внезапно прервал работу и отошел к окну. Ч

Грекова Ирина / Фазан

и, ложку вливали, ужас! Даже касторка с ее бесцветным вкусом была приятнее... Еще одна вспышка памяти: купальня. Выходит из прошлого, сияет: вот она я! К купальне ведут деревянные мостки, длинные-длинные, шатучие. Сквозь щели под ногами сверкает вода. Песчаное дно - все в морщинах, рифленое, как стиральная доска (тогда еще стиральных досок не было). Идут-идут песчаные холмики, параллельно друг Другу. Дошли. Мама в смешном, по колено, сборчатом купальном костюме, вся закрытая, спрятанная. На голове - огромный резиновый чепчик. Он ее безобразит, только и остается в ней маминого, что носик с "пумпочкой". Варя, голенькая, плачет, выпятив круглый живот. Боится холодной воды, трусиха! А он не боится, он смело лезет туда. Какое наслажден