Книги в электронном виде

Збых Анджей / [Ставка больше, чем жизнь 02.] Партия в домино

жены Кушке. Не для этого он пришел, чтобы выжимать из этой женщины мелкие подробности. На всякий случай он пригрозил ей арестом. - У меня есть достаточно поводов, - сказал Поллер, - чтобы арестовать вас. В данном случае - хотя бы под предлогом того, что вы не помогаете следствию, а только осложняете дело. Но на этот раз... - Гестаповец задумался, а потом резко спросил: - Любовницы у вашего мужа были? - Нет, - ответила Елена. - Вы уверены? А с некой Лизой Шмидт он встречался? Елена не успела ответить, как раздался звонок. Поллер вскочил с кресла, схватился за кобуру: - Ага! Нам представляется возможность познакомиться с приятелями господина Кушке! Откройте дверь, но только без глупостей. Если замечу, что подаете условный знак, стреляю без предупреждени

Мори Триш / Вынужденный брак

отивиться? Разве им запрещено видеться? Нет такого правила. Достаточно неприятным было соображение, что она с кем-то встречается. Собственническое желание не допустить ничего подобного его самого удивило. Замечание относительно раздевания перед кем-то и вовсе довело до белого каления. Все эти недели вдали от Элен он и вообразить не мог ее в объятиях другого, и то, что она способна менять любовников так быстро, подкосило его, как удар в солнечное сплетение. Но дело еще хуже. Она беременна. Носит чьего-то ребенка. Он просто наяву видел ее с маленькой девочкой, цепляющейся за материнскую юбку. У малышки волнистые волосы и зеленые, как у матери, глаза... Элен времени даром не теряла, не то, что он. - Паоло? Я опаздываю. Он круто развернулся.

Мур Джейн / Www.мужчина.com

ару минут папа въехал во двор на стареньком "бентли". Дочки отправились открывать дверь. - Дорогие девочки! - воскликнул он и протянул нам две корзинки свежих ягод. Вообще говоря, Алан Монро - крайне добродушный человек и большой выдумщик. В будние дни он заседает в совете директоров мебельной компании, в чьих магазинах всегда идут распродажи. А в выходные переселяется в гараж, где корпит над изобретениями. Честно сказать, отец просто отводит душу, возясь с техникой, так как его "игрушки" не получают широкого признания масс. Лишь однажды журнал "Инновэйшенс" опубликовал небольшую заметку о папиной "чудо-пепельнице-подставке для банок с напитками", предназначавшейся для автомобиля. - После обеда покажу вам новую штучку! - подмигнул старик. Наконец мама

Мерль Робер / Разумное животное

, - что способ размножения у дельфинов тот же, что и у остальных млекопитающих. Мне, однако, кажется, что все эти процессы - совокупление, роды, выкармливание - должны проходить нелегко, раз они осуществляются под водой, во взвешенном состоянии, а иногда, наверное, и при больших волнах. Вы не могли бы уточнить... Миссис Джеймсон встала. - Я предлагаю, - сказала она с убийственной вежливостью, - не злоупотреблять более терпением профессора Севиллы, а перейти в гостиную и выпить что-нибудь прохладительное. 2 Пустая, какая-то стерильная комната: ни журнала, ни листка бумаги; три кресла, столик с пепельницей и на выкрашенных масляной краской стенах три гравюры: океанские яхты с распущенными парусами во время бури. Си смотрел на яхты с досадой. Он

Саберхаген Фред / Лик аполлона

еми. Но оставил свои догадки при себе. - Джереми. - Да, Сал. - Если ты туда доберешься, а я нет... ты должен будешь передать ему то, что я тебе дам. - Хорошо. - И сказать... - Да. - Семеро из нас остались в живых... под конец. Мы сделали все, что смогли. И разошлись в разные стороны. Чтобы труднее было нас выследить. - Я должен буду передать профессору Александру, что вы разошлись в семь разных сторон и что вы сделали все, что смогли. Так? - Достаточно. Он поймет... Джерри? Тебя друзья звали Джерри? - Звали, когда у меня были друзья. И то ли Сал действительно захотелось выслушать историю его жизни, то ли Джереми так сильно захотелось рассказать, он убедил себя, что Сал и вправду этого желает. Но, услышав ее прерывистое дыхание и, заметив нездоровый в

Астафьев Виктор / Рассказы

ной росой яблока. Яблоко покрупнее она отдала Арсению и, когда он взял его, со смехом крикнула: - Бери да помни! Это у нее игра такая, тоже детская, тоже наивная. Арсений уже давно забыл о той игре и вообще о многом забыл в окопах, а она вот помнила. Чудная девка, непонятная, сумела сохранить все-все: чистоту, способность радоваться, без оглядки воспринимать мир и все в этом мире. О таких вот говорят: душа нараспашку. После боев и смертей, после госпиталей и пересылок всегда тянет к светлому, радостному, и Арсения тянуло к этой девушке, так тянуло, что он уже с трудом сдерживался, чтобы не наговорить ей всякой нежной всячины, чтобы не зацеловать ее, не затискать. Арсений взял согревшееся в ладони яблоко, отвернулся от Фисы и стал глазеть на небо. Ничего та

Астафьев Виктор / Обертон

ые непременно должны были уж если не прочесть письмо, то хотя бы "распороть". Отбой в солдатской общаге, как и положено, - в одиннадцать, подъем - в шесть. Но младший лейтенант Ашот Арутюнов и его помощник, помкомвзвода старшина Артюха Колотушкин, в такой ударились разгул, что войско свое кинули на произвол судьбы, в общежитии объявлялись на рассвете, падали на постель, часто и амуниции не снявши. Столоваться с рядовым составом перестали - кормились где-то на стороне, обретались в хатах у вдов иль у военных постоялок. С прудов начали пропадать гуси, утки, со дворов - куры. Докатился слух, что и бараны, и телки терялись. Волокли вину на бендеровцев и всяких лихих людей, но, ясное дело, - без наших боевых командиров тут не обошлось. Да нам-т

Астафьев Виктор / Перевал

дную в его жизни зиму. Да разве только для него она была трудной. Мачехе-то еще тяжелей приходилось. И непонятное дело, никогда они так дружно не жили, как в ту зиму. Отец еще в декабре уехал в город, и там его положили в больницу. Три месяца жили пасынок с мачехой и с Митькой. У них не было денег, дров. Мешок картошки, курица и петух да колода соленой лосины. Вот и все их запасы. Митьке шел четвертый месяц. Он тыкался в пустую грудь Насти и стискивал ее деснами так, что она вскрикивала. Ночами напролет орал Митька, требовал молока. Мачеха пила воду, стараясь накопить молока в грудях, а Илька к объездчику, бывшему кулаку, вовремя смотавшемуся в лес, ходил убирать во дворе. За услугу давали картошки на варево или кружок мороженого молока. Илька растоп

Астафьев Виктор / Зрячий посох

шлом, в парнях вместе гуляли, а потом дороги наши разошлись: я - литератор, он же один из "малых сих" - из деревни уехал, воевал, Вернулся полуинвалидом, женился наконец на той, с которой лет десять еще перед войной шлялся, да отец ее замуж не выдавал; отец-то выдавал, детей куча и старшая в семье хозяйкой была. Да, женился, переехал в Москву, какой- то подвал, яму какую-то себе оборудовал и еще лет пятнадцать в этой яме прожил, пил, конечно, виделись редко, да и говорить-то не о чем было, только смотрел он на меня влюбленными глазами, а я тщетно искал в его одутловатом, посеревшем лице черты того озорного певуна и шутника, каким его помнил, и вдруг как-то звонок: "Дядя Саша! Это говорит Валя Буянова, у нас папа умер". - "Что? Как?" - "Сгорел на работе". Я чут

Астафьев Виктор / Стародуб

Култыш проводил ее задумчивым взглядом. Под ситцевой блеклой кофтой обозначились острые лопатки Клавдии. Из-под завязанного на затылке платка виднелись темно-русые, отливистые, как орех, волосы. Посеклись они, засалились. Култыш протяжно вздохнул, зажмурился и сидел неподвижно, навалясь на дверной банный косяк, Он помнил Клавдию другой. Хоть и вырос Амос под крылом у лютой староверки, но часть фаефановского норова все же переселилась в него и оказалась неистребимой. Иногда он становился таким поперёшным, что даже властная мать Мокрида не могла ему укорот сотворить. Так, наперекор матери, взял Амос и женился не на той невесте, которую нарекли ему, а на девушке из семьи сапожника Трохи. Из бедной, многочисленной и самой не

Астафьев Виктор / Звездопад

обыкновенной. - Так я готов. Режьте! Чего вам еще? Клизму мне не надо. Брюхо у меня крепкое. Я не какой-нибудь офицер-интеллигентик... Последние слова я проговорил совсем почти тихо, но Лида услышала их и уничтожающе сощурила глаза. - Когда на операцию? - заторопился я. - Завтра, в одиннадцать. - Она повернулась и ушла, а я закрыл лицо рукой и упал на подушку. Я боялся операции. Я боялся наркоза. Я боялся темноты. А тут еще процедурная сестра Паня, лучезарно улыбаясь, вплыла в палату белой павой, неся кружку с наконечником, как стеклянную хрупкую вазу с вареньем для милых деток. - Кто-то последние известия слушать будет! - возрадовался Рюрик, Ну что вот ты с ним сделаешь, если он такой веселый? Я показываю ему кулак: "Ну, погоди,

Астафьев Виктор / Веселый солдат

абьего характера привязываются к "своим мальчикам", присыхают, будто к родным. О-о, война, о-о, бесконечные тяготы и бедствия российские! Только они объединяют наш народ, только они выявляют истинную глубину его характера, и плывем мы устало от беды до беды, объединенные жаждой добра. Анечка сперва ненароком, потом и в открытую жалась ко мне, выбирала для меня спелее и меньше испорченную фруктину, потом и вовсе легла головой мне на колени, грустно смотрела засветленными слезой страдающими черными глазами, взаправду страдающими. Грустила она еще легко, красиво, словно ее родное и в осени голубое кубанское небо, раззолоченное из края в край исходным сиянием бабьего лета. Я перебирал пальцами здоровой руки волосы Анечки, гладил их на теплой ложбинке шеи, и сладость перво