Книги в электронном виде

Шевченко Е. / Похищение Ануки

птала в бреду: Барон, я вас очень люблю. Ануке тоже хотелось бредить, катая голову по подушке. Она думала о любви, как о необоримой болезни, которая поражает. 8 . Анука ходила в другую школу, и она была еще тревожнее прежней. А идти туда было опасно: Собачью Площадку ломали, и они с Томой и Галей в соп- ровождении кого-нибудь из провожатых крались по проложенным над котлова- ном доскам, а под ними внизу стояли, опершись на лопаты, могучие женщины в робах, подпоясанные ремнями, и, подняв головы, говорили: - Наверно, сегодня последний раз тут идете. Завтра хода не будет. Ануке будто грелку прикладывали к щекам, так ей было стыдно, что ко- локольчик школьной юбки, опущенный вниз, не может защитить ног в корот- ких чулках, не расчитанных на такой н

Шевчук Владимир / Рассказы

ми линии поведения одной фигуры? - меня заинтересовала теория Артиста, и поразил уровень подготовленности Принцессы по данному вопросу. - Если правильно выбрать ключевую фигуру, то она может стать рычагом переворачивающим всю игровую доску. - принцесса, как-то странно улыбнулась - поэтому он и выбрал тебя. - Занимательная концепция. Я никогда не думал, что меня можно использовать, как рычаг, переворачивающий мир. Я всегда был извращателем сути, но отнюдь не учителем теории, которая спасет мир - Я задумался. "С одной стороны, конечно приятно, когда тебя выбирают ключевой фигурой, но кто же захочет быть не играющим, а игрушкой" - Да и как я спасу мир. Мои куклы даже не слушаются меня. - Ты не понял. Я же режиссер. Итого получается что я:

Шекспир Уильям / Пьесы

его госпожой, что хочет. Петр. Я этого не замечал. Я бы таких вещей не потерпел и на месте вынул бы оружие. Я пускаю в дело шпагу ничуть не хуже всякого, едва вижу к этому повод и когда знаю, что закон на моей стороне. Кормилица. Боже правый, я до сих пор не могу прийти в себя, и всю меня так и трясет! Подлый хвастун!.. Ах, сэр, ведь я-то пришла совсем по другому делу. Моя барышня, как говорится, просила меня узнать. Что она просила, это, конеч- но, моя тайна, но если вы, сударь, собираетесь ее одурачить, это я уж просто слов не найду, как нехорошо. Потому что моя барышня совсем еще молоденькая, и если вы ее обманете, хорошие люди так не поступают. И вам так не годится, ей-бо- гу, не годится. Ромео. Погоди, нянюшка. Во-первых, передай от меня барышне поклон.

Шендарев Александр / Дом для пилигримов

е пальцами. Старик вдруг достал из кармана пиджака старинный с монограммой портсигар и раскрыл его. Артур опустил глаза - в портсигаре лежали разнокалиберные окурки, Артур снова внимательно посмотрел на Старика. - Нет, спасибо... - он прошел к креслу и жестом пригласил Старика сесть, но тот остался стоять. Артур пожал плечами и удобно устроился в кресле. Ведь вы - тот самый итальянец?.. Старик кивнул. - Я вижу, вам вернули саквояж...Надеюсь, и паспорт вернули, и шкатулку... - Старик снова кивнул и сглотнул слюну. - Вы хотите сказать, что шкатулку вам вернули пустой... А что там должно было быть? - Камни, - одними губами произнес Старик. - Камни? - Артур достал из кармана блестящую зажигалку и принялся вертеть ее в це

Шерман Алекси / Феникс, что в Аризоне

Шехтер Яков / Рассказы

ил на букву "я". - Только знаешь, - он понизил голос до доверительного шепота, - а называй меня теперь Лазарем. С волками жить, сам понимаешь... "Тут рядом" оказалось восточным рестораном, и к пиву в качестве закуски подали стандартный средиземноморский набор: коричневые, скользкие от масла маслины, маринованные баклажаны и хильбе. При виде любимого блюда Сёма тихонечко взвыл и осушил махом литровую кружку пива. - Ты чего это? - подозрительно спросил Лазарь, с удовольствием окуная в хильбе солидный кус питы. - Ещё не привык к местной кухне? Сёма раскрыл рот. Слова скорби и печали, горькие признания и ядовитые комментарии, уже готовые сорваться с языка, застряли между зубами вместе с волокнами маслин. Лазарь пошёл первым. Он пил, ел и говорил одновременно. Капли пива, окрашенные

Ширянов Баян / Низший пилотаж и др.

трашней ширки. Они проработали так около года, и ушли в один день, захватив с собой остатки марганцовокислого калия, магнитные мешалки и фильтровальные ус- тановки, так как очень уж сильно к ним привязались. ПРЫЩИ. Однажды Семарь-Здрахарь собрался сварить винта. А бензина не было, и как тягу он взял толуол. Винт получился клевый. Приход долгий, таска мягкая. А на следующий день вся спина и руки Семаря-Здрахаря покрылись большими красными прыща- ми. Которые, к тому же, еще жутко чесались. Семарь-Здрахарь разодрал себе все руки и спину, куда смог дотянуться. А потом он сварил винт на бензине и все прыщи пропали. Такая вот мистика. ПЕРВЫЙ КВАДРАТ. Меня зовут Клочкед. Но я пока этого не знаю. Сегодня произойдет одно событие, которое я

Шишков Вячеслав / Ватага

рнул голову и насторожил припухшее, укушенное морозом ухо. - Когда уважаю, а когда и нет... - А я завсегда уважаю... - облизнулся Гараська и в волненьи задышал. - У меня на этот счет строго. - И, обернувшись, погрозил парню. - Имей в виду. - Гы-гы-гы... Имею... Они повернули от Плотбища в горелый лес. В это время соборный колокол в городке заблаговестил к молебну. Глава V. Небольшой собор битком набит народом. Людской пласт так недвижим и плотен, что с хор, где певчие, кажется бурой мостовой, вымощенной людс- кими головами. Редкая цепь солдат, сзади - мостовая, впереди - начальство и почетные горожане. Все головы вровень, лишь одна выше всех, торчком торчит, - рыжая, стриженая в скобку. Служба торжественная, от зажженного п

Шишков Вячеслав / Пейпус-Озеро

олдаты. Как-то пьяная компания солдат бросилась трепать вышедшего из шинка в вольной одежде человека. К удивлению солдат - вольный человек оказался офицером. Как? Офицера?! Офицер осатанел, скверно заругался и стал стрелять. Солдаты разбежались, отругиваясь и грозя: - Пошто в шинок ходишь?! Пошто не в форме?! - Мы, ваше благородие, за чухну приняли. - Постой, бела кость! Обожди... Всем брюхо вспорем!.. - Куда вы нас, так вашу, завели?! Жалованье не выдаете, наши денежки пропиваете... - Теперича мы раскусили, за кого вы стоите... Чорта с два за учреди- ловку!.. За царя да за помещиков... Скандал до главного начальства не дошел. Но главное начальство заме- чало, что армия начинает "разлагаться". Меры! Какие ж меры? Как поднять дисциплину, ежели почти

Шкловский Е. / Рассказы

я, как уже было сказано, сверху смотреть было отрешенно, да и покореженный металл ничего не заслонял, а был прозрачен, как стекло. Но описывать не буду. Не хочу! Человек такое неуемное существо, что ему, как Фоме неверующему, непременно дай удостовериться, пусть даже только метафорически - в л о ж и т ь п е р с т ы, это и ведет в конце концов... Наверно, в момент столкновения я потерял от боли сознание (перелом был сложный, ногу, как мне потом сказали, собирали по кусочкам), так что информация поступала ко мне по каким-то иным, неведомым каналам - я все видел и слышал, будто сверху, а на самом деле - отовсюду, странное всеобъемлющее и всепроникающее присутствие. То, что в критических ситуациях душа иногда отлетает и откуда-то в

Шленский Александр / Рассказы из заграницы

Лефевр и снова тяжело замолчал, опустив голову на грудь. Гросскопф внимательно осмотрел то, что все это время свисало из его расстегнутых штанов, и зачем-то решил пересчитать на нем суставы. Суставов не оказалось вовсе, и профессор разочарованно застегнул штаны и молча уселся на стул. Лефевр, тоже не говоря ни слова, сел за свой дисплей. Гросскопф вернулся к своему компьютеру и выхерил из отчета корень из трех -- он ему почему-то перестал нравиться. Назавтра в лабораторной стене дырки уже не было, На этом самом месте висел аккуратный хаб в сплетении проводов и хитро, чуть-чуть интимно подмигивал неоновыми лампочками. Профессор Гросскопф склеил из бумаги маленькую ленту Мебиуса, повертел ее перед очками и раздумчиво сказал: -- Вот см

Шлинк Бернхард / Чтец

ту и провести вместе целую ночь. Странно, что я не испытывал неловкости, представляя себе такую возможность и предлагая ее Ханне. Находись я в дороге со своей матерью, я бы до последнего настаивал на отдельной комнате. Я считал, что уже вышел из того возраста, когда мать должна сопровождать тебя к врачу, в магазин за покупкой нового пальто или встречать тебя на вокзале. Когда моя мать шла со мной куда-нибудь и по дороге нам встречались мои школьные товарищи, я боялся, что меня примут за маменькиного сыночка. Однако выйти на улицу с Ханной, которая хоть и была на десять лет моложе моей матери, но сама вполне подходила для этой роли, отнюдь не представлялось мне зазорным. Наоборот, это наполняло меня гордостью. Когда я вижу сегодня тридца