Книги в электронном виде

Ян Василий / Юность полководца

ником. А сотником твоим будет Ратша, муж строгий, честный и храбрый. Когда покажешь отменную доблесть, то он тебя поставит во главе десятка. А дальше все пойдет от твоего усердия и воинской доблести... Одну сотню я посылаю сейчас для охраны гонца полоцкого князя. Терпимо ли, чтобы его вместе с моим письмом вдруг перехватили наши недруги! СТАРЫЙ ВОЕВОДА РАТША Александр давно, с самого раннего детства, знал заботливого дружинника Ратшу. На своих руках тот его вынянчил. Суровый с виду, с длинными обвисшими усами, он никогда не носил бороды, а берег и холил усы, подражая во всем своему князю Мстиславу Мстиславичу, прозванному Удатным*. _______________ * У д а т н о й - удалой.

Ермолов / Записки

дил исполнителями. Нет времени размышлению, где одному действию место. Решит часто одна минута! Главнокомандующий колебался согласиться на мое предложение. Ему как военному министру известно было во всем объеме положение наше и конечно требовало глубокого соображения! Генерал-квартирмейстер Толь, вопреки мнению многих, утверждал, что позиция соединяет все выгоды, что должно принять сражение. Генерал Тучков 1-й, видя необходимость отступления, об исполнении его рассуждал не без робости. Решительность не была его свойством: он предлагал отойти ночью[14]. Генерал-адъютант барон Корф был моего мнения, не смея утверждать его. Не ищет он стяжать славу мерою опасностей. Подобно мне и многим душа его доступна страху и ей сражение не пища. Простительно чувст

Булгаков М.А. / Багровый остров

Булгаков М.А. / Заметки юного врача

. Тут раненый расклеил губы, причем на них показалась розоватая кровавая полоска, чуть шевельнул синими губами и сухо, слабо выговорил: - Бросьте камфару. К черту. - Молчите, - ответил ему хирург и толкнул желтое масло под кожу. - Сердечная сумка, надо полагать, задета, - шепнула Марья Власьевна, цепко взялась за край стола и стала всматриваться в бесконечные веки раненого (глаза его были закрыты). Тени серо-фиолетовые, как тени заката, все ярче стали зацветать в углублениях у крыльев носа, и мелкий, точно ртутный, пот росой выступал на тенях. - Револьвер? - дернув щекой, спросил хирург. - Браунинг, - пролепетала Марья Власьевна. - Э-эх, - вдруг, как бы злобно и досадуя, сказал хирург и вдруг, махнув рукой, отошел. Я испуганно обернулся к нему, не понимая. Еще чь

Булгаков М.А. / Мастер и Маргарита

, нет и не будет никогда более великой и прекрасной для людей власти, чем власть императора тиверия! Сорванный и больной голос пилата разросся. Прокуратор с ненавистью почему-то глядел на секретаря и конвой. - И не тебе, безумный преступник, рассуждать о ней!- Тут пилат вскричал:- вывести конвой с балкона!- И, повернувшись к секретарю, добавил:- оставьте меня с преступником наедине, здесь государственное дело. Конвой поднял копья и, мерно стуча подкованными калигами, вышел с балкона в сад, а за конвоем вышел и секретарь. Молчание на балконе некоторое время нарушала только песня воды в фонтане. Пилат видел, как вздувалась над трубочкой во- дяная тарелка, как отламывались ее края, как падали струйками. Первым заговорил арестант:

Булгаков М.А. / Похождения Чичикова

Булгаков М.А. / Роковые яйца

ворча сквозь зубы какие-то бранные слова. - Чай будете пить, Владимир Ипатьевич? - робко осведомилась Марья Степановна, заглянув в кабинет. - Не буду я пить никакого чаю... мур-мур-мур, и черт их всех возьми... как взбесились, все равно... Ровно через десять минут профессор принимал у себя в кабинете новых гостей. Один из них приятный, круглый и очень вежливый, был в скромном, защитном военном френче и рейтузах. На носу у него сидело, как хрустальная бабочка, пенсне. Вообще он напоминал ангела в лакированных сапогах. Второй, низенький, страшно мрачный был в штатском, но штатское на нем сидело так, словно оно его стесняло. Третий гость вел себя особенно, он не вошел в кабинет профессора, а остался в полутемной передней. При это

Булгаков М.А. / Собачье сердце

пович, - заметила, улыбаясь, Зина и унесла груду тарелок. - Да ведь как не убиваться?! - возопил Филипп Филиппович, - ведь это какой дом был - вы поймите! - Вы слишком мрачно смотрите на вещи, Филипп Филиппович, - возразил красавец тяпнутый, - они теперь резко изменились. - Голубчик, вы меня знаете? Не правда ли? Я - человек фактов, человек наблюдения. Я - враг необоснованных гипотез. И это очень хорошо известно не только в России, но и в Европе. Если я что-нибудь говорю, значит, в основе лежит некий факт, из которого я делаю вывод. И вот вам факт: вешалка и калошная стойка в нашем доме. - Это интересно... "Ерунда - калоши. Не в калошах счастье", - подумал пес, - "но личность выдающаяся." - Не угодно ли - калошная стойк

Булгаков М.А. / Театральный роман

, и поразительные дальнейшие парижские рассказы мне остались неизвестными. Я не успел как следует задуматься над странностями заграничной жизни, как звонок возвестил прибытие Егора Агап>енова. Тут уж было сумбурновато. Из соседней комнаты слышалось пианино, тихо кто-то наигрывал фокстрот, и я видел, как топтался мой молодой человек, держа, прижав к себе, даму. Егор Агап>енов вошел бодро, вошел размашисто, и следом за ним вошел китаец, маленький, сухой, желтоватый, в очках с черным ободком. За китайцем дама в желтом платье и крепкий бородатый мужчина по имени Василий Петрович. - Измашь тут? - воскликнул Егор и устремился к Измаилу Александровичу. Тот затрясся от радостного смеха, воскликнул: - Га! Егор! - и погрузил свою бороду в плечо Агап>енова. Китаец лас

Бунин Иван / Суходол

л на охоте. На Покров Петр Петрович хотел очаровать всех до единого своим радуши- ем, да и показать, что именно он первое лицо в доме. Но ужасно мешал де- душка. Дедушка был блаженно-счастлив, но бестактен, болтлив и жалок в своей бархатной шапочке с мощей и в новом, не в меру широком синем каза- кине, сшитом домашним портным. Он тоже вообразил себя радушным хозяином и суетился с раннего утра, устраивая какую-то глупую церемонию из приема гостей. Одна половинка дверей из прихожей в залу никогда не открывалась. Он сам отодвинул железные задвижки и внизу и вверху, сам придвигал стул и, весь трясясь, влезал на него; а распахнув двери, стал на порог и, пользуясь молчанием Петра Петровича, замиравшего от стыда и злобы, но решившегося все претерпеть, не сошел с места до

Бунин Иван / Темные аллеи

Он без сна слежал до того часа, когда темнота избы стала слабо светлеть посередине, между потолком и полом. Повернув голову, он видел зеленовато белеющий за окнами восток и уже различал в сумраке угла над столом большой образ угодника в церковном облачении, его поднятую благословляющую руку и непреклонно грозный взгляд. Он посмотрел на нее: лежит, все так же свернувшись, поджав ноги, все забыла во сне! Милая и жалкая девчонка... Когда в небе стало совсем светло и петух на разные голоса стал орать за стеной, он сделал движение подняться. Она вскочила и, полусидя боком, с расстегнутой грудью, со спутанными волосами, уставилась на него ничего не понимающими глазами. -- Степа, -- сказал он осторожно. -- Мне пора. -- Уж

Бунин Иван / Тень птицы (рассказы)

о устами поэтов и философов" созидала пантеоны и культы. И "уста поэтов" высшей религией признали красоту, высшим загробным блаженством - Элизи- ум, "от века не знавший тьмы и холода", высшей загробной мукой - лишение света... "Бог - жизнь, свет и красота", - сказал народ, населивший землю в этом "прелестнейшем из морей". - "Бог - это мое тело", - сказал он, воз- мужав и забыв, что земля его, как и всюду, щедро насыщается кровью и что смерть, как и всюду, разрушает на его земле плотскую радость. "Я завое- вал высшую мудрость", - сказал он - и отлил свои завоеванья в мрамор - воздвиг "Алтарь Возврата", как Александр на границах Индии. И чтобы не слышать о новых завоеваниях, умертвил Сократа. Но дух искал и жаждал. Александр, снедаемый этой жаждой, раздвинул пре