Книги в электронном виде

Берне Анна / Брут. убийца-идеалист

мужчин от 16 до 35 лет.Слухи о незаконном рождении Брута могли возникнуть как в результате клеветы, широко распространенной в высшем римском обществе, так и стараниями романтически настроенных писателей, живших гораздо позднее Цезаря. Ничего не доказывают и знаменитые последние слова Цезаря: "И ты, сынок" (или, если быть точными, "Kai su, teknon", ибо с близкими Цезарь говорил по-гречески). Мало того, что эта фраза - скорее всего, позднейший апокриф, она еще и двусмысленна. Обращение "сынок" может с равным успехом означать признание кровного родства и просто теплое чувство к младшему товарищу. В последнем случае правильный перевод слов Цезаря звучал бы: "И ты, малыш".Зато очевидно другое. Ни один человек в ближайшем окружении Брута ни на миг не допускал, что он может бы

Хэй Малколм / Кровь брата твоего

у никому из ранних отцов церкви *18. Когда в начале 3 века Ориген *19 (135, IV:8) писал, что "евреи... пригвоздили Христа к кресту", он тоже мог подразумевать что-нибудь отличное от того, что писал, однако на протяжении многих веков все христиане понимали его слова буквально. Как признал современный английский историк, "преступление группки первосвященников и старейшин в Иерусалиме было вменено христианской церковью в вину всему еврейскому народу" (65, 3). Эта традиция передавалась без особого внимания к действительным фактам и к тому, как они изложены в евангелиях. Так, в 13 веке благочестивый монах Жак де Витри отправился в Святую землю, посетил Голгофу, где, как он повествует в своей "Истории крестовых походов", он сел и погрузился в размышления "на том самом мест

Жигулин Анатолий / Черные камни

у реки. Там петухи с зарей не пели, Но по утрам в любые дни Ворота громкие скрипели, На весь поселок тот - одни. В морозной мгле дымили трубы, По рельсу били - на развод. И выходили лесорубы Нечетким строем из ворот. Звучало: "Первая!... Вторая!..." Под строгий счет шеренги шли. И сосны, ругань повторяя, В тумане прятались вдали... Немало судеб самых разных Соединил печальный строй. Здесь был мальчишка, мой соклассник, И Брестской крепости герой. В худых заплатанных бушлатах, В сугробах, на краю страны - Здесь было мало виноватых, Здесь больше было - Без вины. Мне нынче видится иною Картина горестных потерь: Здесь были люди С той виною, Что стала правдою теперь. Здесь был колхозник, Виноватый В том,

Покровский Александр / 72 Метра

я у окошка прохожих: "Я - Зверев! Скажите! Я - Зверев!.." Через трое суток в Ярославле о нем вспомнили ("У нас там был этот... как его... начальник штаба") и сдали в КГБ. За трое суток он превратился в дикое, волосатое, взъерошенное существо, с выпученными глазами и острым кадыком. Пахло от него так, что вокруг носились взволнованные мухи. - Ну? - спросили его в КГБ. - Я - Зверев! - заявил он с видом среднего каторжанина. - Я - старший помощник начальника штаба! - добавил он не без гордости и подмигнул. Мигать не хотелось, просто так получилось. Рожа - самая галерная. - Документы есть? - Как-ки-е до-ку-мен-ты? - в который раз задохнулся Миша. - Я в баню шел! Вот! - и в доказательство он сунул им под нос веник, которым иногда подметал в вагоне. - А чем вы

Разгон Лев / Плен в своём отечестве

о в "архипелаге". Это был отдел, который следил за заключенными, вербовал среди них стукачей, заводил дела "за контрреволюцию" на людей, именно за это и сидящих в лагере. Представитель этого отдела - оперуполномоченный, имевший лагерную кличку Кум, - был на каждом лагерном пункте. И обязательным, наравне с карцером, было в самой зоне сооружение, которое имело почти официальное название Хитрый домик. Действительно, небольшой отдельный домик, с одной-двумя комнатами, где работал Кум, маленькой клетушкой для дневального - особо доверенного арестанта, находящегося там круглосуточно, и обязательно двумя дверьми. Чтобы доносчики - стукачи, входя в одну дверь, выходили из другой и не могли встретиться с другим стукачом или же заключенным, вызванным Кумом для допроса. Впрочем,

Вершовский Михаил / В кавычках и без

по Марголису, заключается в следующем: "Эффективная капиталистическая система и свободный рынок могли бы реанимировать Россию и укрепить ее силы, позволяя ей бросить военный и экономический вызов США, Японии и Европе". И далее: "Когда внутренняя ситуация в России наконец стабилизируется, она, вероятно, станет для Запада как минимум такой же угрозой, как и покойный СССР". Честно говоря, вот за это умение расставить жирные точки над всеми "i" я Марголиса чрезвычайно ценю. То, что другие цедят сквозь зубы или осторожно втыкают между строк, он высказывает однозначно и без недомолвок. Так что, как Марголису (но не только ему) с этого берега видится, проблема не в том, демократия или партократия, монархия или анархия, капитализм или коммунизм (хотя последний лучше, так как

Вершовский Михаил / А другого глобуса у вас нет

ь. Милостив был неизменно ко всем, назначая преступникам наказание, меньшее того, что полагалось по закону (тут бы уже мог я и возразить, будучи вынужденным потребителем этой части наследия Марка Аврелия в повседневной будничной жизни). От судей требовал выслушивать обвиняемых внимательнейшим образом, не останавливаясь перед наказанием - чего вообще-то не любил - нерадивых судейских чинов. Человеколюбие его было настолько невероятно для в целом кровавых римских времен, что приводило современников в состояние полной прострации. Марк даже запретил канатным плясунам выступать без подушек внизу - бьются же! (Чуть позже подушки были заменены дожившей до наших дней сеткой - так что неплохо и цирковым знать, кому они этим обязаны.) Любимым изречением его была, как говоря

Марриет Фредерик (капитан) / Корабль-призрак

что мой отец решился на такой поступок, который мог действительно возбудить ваш гнев! Но вот я возвращаю вам вашу святыню, - добавила она, роняя ее к ногам Филиппа, - и теперь вы можете идти с миром. - Ваш отец! Неужели этот человек ваш отец? - воскликнул Филипп, забывая даже поднять с земли лежащую у его ног реликвию. Девушка собиралась отойти от окна, не удостоив его ответом, но он заговорил снова, обращаясь к ней: - Подождите, сударыня, подождите всего еще одну минуту, пока я испрошу у вас прощения в своем необузданном и диком поведении! Клянусь вот этой святыней, - продолжал он, подняв золотой ящичек с земли и держа его перед собой, - что если бы я знал, что в этом доме находится безвинное существо, я никогда бы не решился на мой безумный поступок, - и

Медведев Антон / Любимая ведьма

ла тень. - Сейчас я приготовлю ужин, ты пока можешь посмотреть телевизор... Татьяна вышла. Взяв со столика пульт, Сергей включил телевизор и сел в кресло, думая о странном поведении девушки. Впрочем, он довольно быстро перестал ломать голову и сосредоточился на приятном. Что ни говори, а Татьяна и в самом деле на редкость красива... Еду на стол Татьяна собрала очень быстро. Не мудрствуя лукаво нарезала ветчины, хлеба, открыл а пару банок какого-то паштета. Затем распластала на тарелке с пяток помидоров, несколько огурцов, рядом поставила солонку. Последним элементом импровизированного ужина оказалась пузатая, темного стекла, бутылка, ее горлышко было залито то ли смолой, то ли воском. Улыбнувшись, девушка поставила на середину стола высокий кованый канделяб

Сертаков Виталий / По следам большой смерти

За полчаса разведчики обошли всю наземную часть складского комплекса. Сумели проникнуть внутрь построек, но не нашли ничего, кроме многолетней паутины и еще трех засохших мумифицированных трупов. Пустые цементные боксы, выдранная с корнем проводка и несколько костей, принадлежавших неизвестно кому. Тигры вели себя крайне необычно. Не рвались с длинных поводков, а осторожно переступали, стараясь не слишком отдаляться от людей. Косматый обнаружил в одном из низких одноэтажных строений комнату с люком в полу, но когда бойцы принялись загонять под плиту стальные клинья, заворчал и поджал хвост. - Командир, Паинька что-то нашла! Под ровное завывание ветра президент отправился вслед за провожатыми на другой край "городка". Там поджидала новая загадка. Солдаты с недоум

Смит Дебора / Змей-искуситель

нужен. Я знаю, что мне придется доказать это, и я докажу. Я готов на все ради ее блага. Только прошу вас, ваша честь, позвольте ей сохранить ферму. Она умрет без нее. А если умрет она, то и я умру. У меня по спине побежали мурашки, на глаза навернулись слезы, и я поспешно смахнула их. Мэри Мэй, открыв рот, смотрела на своего брата, словно его подменили инопланетяне. В зале воцарилась мертвая тишина. Длинный столбик пепла упал с сигарки судьи Редмена. Он положил ее в пепельницу и сцепил пальцы. - Мисс Хаш, вам придется доказать, что я не дурак и не полный невежда. Попробуйте только испортить мою репутацию - и мы снова встретимся в этом зале! Вы меня понимаете? Я встала, исполнившись надежды. - Да, ваша честь. - Хорошо. - Он сумрачно взглянул н

Знаменская Алина / Колыбельная для волчонка

ьный собой, протянул пустой стакан Сергею. Тот снова наполнил его оранжевой шипучкой и, улыбнувшись, заключил: - Ну вот и познакомились. Он перевел взгляд на Антошкину мать, но та стояла отвернувшись и внимательно смотрела на берег. Она заметила приближающийся выступ санатория, розовую громаду Дома культуры, где работала Лизавета. В уме она лихорадочно заготавливала фразы, предназначенные для того, чтобы отделаться от навязчивого мужика. Но заготовки, к счастью, не понадобились. На берегу мужчина помахал Антошке и пошел вверх по улице не оглядываясь. Ирина только сейчас заметила, что при ходьбе он слегка прихрамывает. Вечером подруги сидели в открытом кафе как две вольные птицы. С детьми осталась Лизаветина тетка, которая лечилась в санатории. Настроение у о