Книги в электронном виде

Гумилев Лев / Конец и вновь начало

его полезно избавиться. Значит, этническая история - наука об утратах, а история культуры - это кодификация предметов, уцелевших и сохраняющихся в музеях и частных коллекциях, где они подлежат каталогизации. В этом основная разница этих двух дисциплин, которые мы впредь смешивать не будем. События истории известны нам с того момента, когда письменные источники стали излагать события связно во всей Ойкумене или по крайней мере в Старом Свете. Если мы будем забираться в более глубокую древность, с этим неизбежно будет связана аберрация дальности, расплывчатость или исчезновение границ событий. Как следствие - мы будем выдумывать, вместо того чтобы изучать. Этого надо избежать, потому что выдумать почти никогда нельзя адекватно действительности. Но надо избежать и аберрации

Деверо Джуд / Укрощение; Завоевание.

как этот. Его губы, в отличие от его манер, оказались мягкими и нежными. Девушка закрыла глаза, всецело отдавшись новому ощущению. Так вот что такое настоящий поцелуй! Лиана обхватила незнакомца за шею и изо всех сил прижала к себе. Сквозь вымокшее платье она почувствовала его нагретую солнцем кожу. Мужчина разжал губы, и она последовала его примеру. Ее волосы скользили по его волосам. После купания они стали чистыми, нагрелись на солнце, и Лиане казалось, что она на ощупь ощущает их красный цвет. Мужчина оторвался от нее и отодвинулся. Лиана сидела с закрытыми глазами, ожидая продолжения. - Все, хватит, - насмешливо сказал он. - Девственнице положен девственный поцелуй. А теперь возвращайся домой и никогда больше не приставай к незнакомым мужчинам. Она о

Деверо Джуд / Лед и пламя 1_2.

наедине, они ведут себя, как настоящие влюбленные. - Пожалуйста, пожалуйста, Блейр. Я так редко тебя о чем-нибудь прошу. - Только пожить несколько недель в доме нашего отчима, которого, как ты знаешь, я презираю. А также провести несколько недель в компании этого самодовольного человека, за которого ты, кажется, собираешься замуж, - перечисляла Блейр, но сама при этом улыбалась. Она только тогда сможет спокойно вернуться в Пенсильванию, когда убедится, что сестра будет счастлива. - О Блейр, пожалуйста. Я так хочу увидеть этот дом! - Так тебя интересует только дом? Не Таггерт? - О чем ты говоришь! Меня сто раз приглашали , на ужин, но никогда еще хозяину дома не удавалось смутить мой покой. Кроме того, там будут и другие гости. - Ты не возражаешь,

Деверо Джуд / Рыцарь

- Ну, хорошо! - вздыхая, ответила она: ладно, она немного поиграет с ним в его игру! - Это было то, что англичане называют "туристским автобусом", а в Америке он зовется "микроавтобусом"! Пожалуй, он и впрямь ехал слишком быстро, но это - мое личное мнение! Единственное изобретение двадцатого века, которое англичане действительно приняли, так это - быстрая езда всех повозок с моторами! А про что еще вы не знаете? Про самолеты? Или про поезда? Слушайте, мне, и вправду, надо ехать. Давайте-ка вместе дойдем до дома приходского священника и попросим его вызвать врача! Или, быть может, позвоним вашей матери! Должен же кто-то в деревушке знать этого безумца, который бегает по улицам в доспехах и притворяется, будто никогда не видал наручных часов или автобуса! - Что? Мое

Деверо Джуд / Легенда

ершенно счастливой женщине. У нее был любящий муж и двое прелестных детей. Улыбаясь, Кэди положила часы рядом с фотографией, заглянула внутрь сумочки, чтобы проверить, нет ли внутри чего- нибудь еще, и обнаружила пару аметистовых серег, фиолетовые камушки которых заиграли в лучах электрического света. Кэди осторожно опустила сережки на шелковую сумочку и откинулась на софу, переводя взгляд с одной находки на другую. Подчиняясь какому-то импульсу, а может, просто по привычке, она взяла фотографию и закрыла ладонью нижнюю часть лица мужчины. Нет, этот светловолосый человек не был ее арабским принцем. "Твой принц - Грегори, - подумала она, с улыбкой глядя на разложенные вокруг наряды. - Что же я собираюсь делать с этими вещами? Может, им место в музее?" Она еще

Деверо Джуд / Преображение

орд, а это имя и прекрасный дом подразумевают определенные обязательства. Прежде всего, нельзя сидеть за обеденным столом, благоухая как мул, а именно так от тебя сейчас пахнет. Поэтому мы с Риган собираемся посвятить несколько недель, а если понадобится, то и месяцев, чтобы сделать из тебя истинного члена семейства Стэнфорд. Мы тебя отмоем, обучим пользоваться кремами, масками, а когда с этим закончим, то научим правильно вести себя, ходить, говорить и вообще всему, что тебе полагается знать. Лиа переводила взгляд с Риган на Николь. - А когда вы закончите меня обучать, от меня будет так же пахнуть, как и от вас? Когда Уэсли вернется, я буду в хорошем платье? Риган и Николь с улыбкой переглянулись. - В замечательном платье. Уэсли будет гордиться, что у него така

Деверо Джуд / Побег

оставшейся одежды и начал поглаживать ее живот, легонько его пощипывая. Его пальцы играли с этой чувствительной частью тела, его ладонь возбуждала кожу. И все время он целовал ее, прикусывая зубами мочку, а языком слегка касался теплой пульсирующей точки под ухом. Она провела руками по его плечам, погладила длинные впадины, где соединялись мышцы. Его крепкое тело так отличалось от ее, нежного; его сила - от ее слабости. Двигаясь под ним, она просунула руки ему под мышки и стала ласкать его ребра, ощущая ладонями мускулы спины, вздувавшиеся под его разгоряченной смуглой кожей, а затем коснулась его напряженных бедер. Прикосновения к Тревису вызывали у нее любопытство и удовольствие, его ласки заставляли ее сердце биться все сильнее, ее дыхание участилось. - Риган, ми

Деверо Джуд / Мне просто любопытно; Сердечные перемены.

брачные контракты. Я знаю, какой вы на самом деле. - И какой же я? - Вы не способны никому доверять и, возможно, не способны никого любить. Вас забавляет мысль о браке, но пугает необходимость делиться собой и, самое главное, своими деньгами с другим человеческим существом. Насколько я понимаю, вы вообще ни с кем ничем не делитесь. Секунду он растерянно смотрел на нее, потом улыбнулся. - Вы здорово определили мою сущность, и всего в нескольких словах, но каким бы жестокосердным я ни был, мне все равно было стыдно, когда Элейн бросила меня на глазах у стольких людей. Подготовка к свадьбе обошлась мне в тридцать две тысячи долларов, и эти деньги целиком пропали, и еще мне пришлось вернуть все подарки. Ему не удалось ее смягчить. - Так что же

Латынина Юлия / Охота на изюбря

ив его из педанта, указывающего в ежедневнике время обеда и сумму, на оный истраченную, в человека, который записывает деловой телефон плакатным маркером и держит в столе веселенькие таблеточки с серпом и молотом. Черяга отгреб фантики в сторону, взял из стола папку с документами, полистал и обнаружил, что его ощутимо клонит в сон. Лег он вчера в Ахтарске в полтретьего, встал в Ахтарске же в полшестого, но до сих пор как-то особой сонливости не исполнился. А вот полистал пару контрактов - и сразу стал клевать носом. Ничего он, конечно, с первого раза не нашел. Надо будет завтра вскрывать сейф... Или сегодня? Лучше завтра, а то появится этот же самый Заславский, протрезвевший после запоя или с Кипра вернувшийся, куда он залетел на три

Шипов Генадий, Акимов Анатолий. / Физический вакуум и торсионные поля

Холт Виктория / В ожидании счастья

ка не смогу сжечь. - Антуанетта, ты невнимательна! - вздыхала мама. Это был ее постоянный упрек. - Ничего не рассказывай о нашей жизни здесь. Я вновь кивнула головой. Нет! Я не должна рассказывать им о том, как плакала Каролина, Нюона писала, что король Неаполя безобразный; что говорила Мария Амалия о своем муже; как Иосиф ненавидел свою вторую жену и как его Первая жена любила Марию Кристину. Я должна се это забыть. - Говори о своей семье правдиво и умеренно. Следует ли мне рассказывать об этом, если меня спросят, раздумывала я про себя, однако матушка продолжала наставления: - Всегда молись по утрам, обращаясь к святым на коленях. Каждый день читай Библию, слушай мессу и почаще беседуй с Богом. - Да, мама, - я была полна решимости

Холт Виктория / Римский карнавал

апах крови и пота. Они слышали вопли жертв и торжествующие крики победителей. Повсюду были смерть и страдания. Маленькая Лукреция смотрела на происходящее сначала с любопытством, потом почти равнодушно. Чезаре и Джованни наблюдали за всем вместе с ней, и ей передавалось их настроение. Пытки, насилия, убийства составляли неотъемлемую часть мира, находившегося за пределами их детской. Маленькие римляне принимали мир без удивления, не размышляя о том, что происходит изо дня в день перед их глазами, и Лукреция запомнила этот период своей жизни не как полный ужаса, а как время перемен. *** Борьба прекратилась, жизнь вернулась к норме. Прошло еще два года, прежде чем случилось событие, даже более важное для Лукреции и означавшее, что ее детство законч